Он поднялся, и все пятеро собрались вокруг цилиндра. Посмотрели вниз. До них донеслись слабые, но знакомые звуки: внизу капала вода. И все. Ричи захватил все спички, которые смог найти в номере Эдди. Теперь он зажег целую книжицу и бросил вниз. На мгновение они увидели влажные стены бетонного цилиндра и махину насоса, возвышающегося по центру. Больше ничего.
– Должно быть, крышку сбросили давно. – По голосу чувствовалось, что Ричи как-то не по себе. – Совсем не обязательно, чтобы…
– Крышку сбросили недавно, – возразил Бен. – Во всяком случае, после последнего дождя. – Он взял у Ричи другую книжицу спичек, зажег одну, указал на свежие царапины.
– По-под ней ч-что-то ле-ежит, – сказал Билл, когда Бен затушил спичку.
– Что? – спросил Бен.
– Не мо-огу сказать. Вы-ыглядит ка-ак ля-лямка. Вы с Ри-ичи помогите мне пе-еревернуть ее.
Они взялись за крышку и откинули, как гигантскую монету. На этот раз спичку зажгла Беверли, и Бен осторожно, держа за лямку, поднял женскую сумочку, которая лежала под железной крышкой. Беверли уже собралась затушить спичку, когда бросила взгляд на лицо Билла. И застыла, пока пламя не добралось до ее пальцев. Только тогда она разжала их, и спичка погасла уже на лету.
– Билл? Что такое? Что не так?
В глазах Билла застыл ужас. Он не мог оторвать взгляда от потертой кожаной сумочки с длинной кожаной лямкой. Внезапно он вспомнил название песни, которая звучала по радиоприемнику, стоявшему в подсобке магазина изделий из кожи, где он купил ей эту сумочку. «Саусалитовская летняя ночь». Это уже какая-то запредельная странность. Вся слюна исчезла у него изо рта, оставив язык и внутреннюю поверхность щек сухими и гладкими, как хром. Билл слышал цикад, видел светляков, в нос бил запах буйной растительности, которая окружала его, и думал: «Это еще один трюк еще одна иллюзия она в Англии и это просто дешевый фортель, потому что Оно напугано, и да, Оно возможно не так уверено в себе, как раньше, когда вызывало сюда нас всех, и, действительно, Билл, будь благоразумен: сколь много в этом мире потертых кожаных сумочек с длинной лямкой? Миллион? Десять миллионов?»
Вероятно, больше. Но такая только одна. Он купил ее для Одры в Бербанке, в магазине изделий из кожи, в подсобке которого звучала «Саусалитовская летняя ночь».
– Билл? – Беверли трясла его за плечо. Где-то далеко. В двадцати семи лье под водой. И как называлась группа, которая пела «Саусалитовскую летнюю ночь»? Ричи наверняка знал.
– И я знаю, – спокойным голосом проговорил Билл, глядя в испуганное, с широко раскрытыми глазами лицо Ричи, и улыбнулся. – «Дизель». Как насчет того, чтобы вспомнить все?
– Билл, что случилось? – прошептал Ричи.
Билл закричал. Вырвал спички из руки Беверли, зажег одну, вырвал сумочку у Бена.
– Билл, господи, что…
Он расстегнул молнию, перевернул сумочку. И в вываливающемся содержимом было так много от Одры, что больше он не закричал только по одной причине: разум отключился. Среди бумажных салфеток, пластинок жевательной резинки, косметики он увидел жестяную коробочку мятных пластинок «Алтоидс»… и украшенную драгоценными камнями пудреницу, которую ей подарил Фредди Файрстоун после того, как она подписала контракт на съемки в фильме «Комната на чердаке».
– Моя же-е-ена там, внизу. – Он упал на колени и начал запихивать вещи обратно в сумочку. Отбросил несуществующие волосы со лба, даже не подумав об этом.
– Твоя жена? Одра? – изумленно спросила Беверли. У нее округлились глаза.
– Ее су-умочка. Ее ве-ещи.
– Господи, Билл, – пробормотал Ричи. – Быть такого не можешь, ты знаешь…
Он нашел ее бумажник из крокодиловой кожи. Открыл, поднял. Ричи зажег еще спичку и взглянул на лицо, которое видел в пяти или шести фильмах. Фотография на выданном в штате Калифорния водительском удостоверении не поражала качеством исполнения, но выглядела вполне убедительно.
– Но Ге-Ге-Генри мертв, и Виктор, и Рыгало… кто мог утащить ее туда? – Билл поднялся, оглядел всех лихорадочно блестящими глазами. – Кто мог?
Бен положил руку ему на плечо.
– Судя по всему, нам лучше спуститься вниз и выяснить, так?
Билл уставился на него, словно не понимая, кто перед ним, а потом глаза его прояснились.
– Да. Э-Э-Эдди?
– Билл, я тебе очень сочувствую.
– Сможешь забраться на меня?
– Однажды смог.
Билл наклонился, и Эдди обвил ему шею здоровой рукой. Бен и Ричи подняли его, чтобы он смог обхватить ногами талию Билла. И когда Билл перебросил ногу через край бетонного цилиндра, Бен увидел, что глаза Эдди крепко закрыты… и на мгновение услышал, как ломится сквозь заросли самая отвратительная кавалерия этого мира. Он повернулся, ожидая увидеть всю троицу, выходящую из кустов и тумана, но услышал лишь треск бамбука, росшего в четверти мили или около того, вызванный поднявшимся ветром. Их давние враги ушли навсегда.