Когда всадники поравнялись с ними и Мухаммед увидел их лица, его охватило изумление:
"Это же мои ребята! Что они здесь делают? Не приключилось ли чего?"
Он приказал Расулу встать и выйти на тропинку.
Гачаги, увидев атамана, остановили лошадей. У всех были растерянные лица.
— Что вы здесь делаете? — спросил Мухаммед.
Никто не ответил. Один из всадников соскочил на землю, — это был Мурад, низкорослый, смелый и проворный гачаг.
— Мы тревожились о тебе, — сказал он. — Город — близко, тебя на каждом шагу подстерегает опасность. Мы охраняли тебя.
Мухаммед задумался, Расул стоял перед ним, глядя в землю.
Гачаги были удивлены. Почему Мухаммед не убил его сразу, как только встретил. "Что у него на уме? — думал Мурад. — Куда он ведет Расула? Неужели не мог пристрелить в овраге?"
Затянувшееся молчание нарушил Мухаммед.
— Ступайте! — приказал он. — Ждите меня там, где мы условились.
Гачаги не посмели перечить атаману, молча повернули коней и через минуту скрылись за деревьями.
Расул сделал несколько шагов вслед за ними.
— Мурад!.. Хамди!.. Помогите!.. — крикнул он.
Лес поглотил его призывы. Гачаги не услышали своего бывшего товарища, а если бы даже услышали, это ничего не могло бы изменить.
Мухаммед и Расул опять остались вдвоем. От кого Расул мог ждать теперь помощи?
Подъем продолжался. Немного погодя они подошли к развилке. Дорога направо шла по-прежнему лесом, налево — к деревне Сувагил.
Мухаммед приказал:
— Сворачивай влево.
Расул повиновался. Удивление его росло.
"Странно, почему Мухаммед ведет меня в деревню? Или он сжалился и хочет отдать меня на суд народа? Хорошо бы. Люди не так жестоки, как он. Обязательно найдется добрая душа, а может, и не одна".
Они опять шли узкой лесной дорогой, медленно, тяжело. Воздух был напоен сырым запахом прелых листьев.
Тревожные мысли продолжали мучить Расула.
Наконец вдали показалась деревня Сувагил — несколько десятков низких, невзрачных домишек. Послышались пронзительные звуки зурны и дэфа [19]. Кажется, в деревне справляли свадьбу.
Расул повеселел.
"У крестьян праздник, — подумал он. — Можно считать, мне повезло, меня могут простить, помиловать. Конечно, они должны простить меня. Только бы Мухаммед передал меня крестьянам, а сам ушел. Я уговорю их. Буду умолять, плакать. А вдруг они передадут меня приставу? Что тогда будет? А, ладно! Только бы ушел Мухаммед. Только бы избавиться от него!"
Расул заметил на дороге камень.
"Что, если?.. Поднять камень и швырнуть ему в голову… Мгновение — и я свободен!"
Он нагнулся, но резкий окрик заставил его выпрямиться.
— Не дури!
Деревня все ближе. Звуки зурны и дэфа стали громче, пронзительнее. Кажется, они разносятся на много километров вокруг. Оба гачага порядком устали. Последние метры они шли медленно: один шел умирать, второй — казнить.
Глава семнадцатая
Больничный доктор порекомендовал Варваре Степановне каждое утро выводить мужа на прогулку.
— Более, чем в лекарствах, ваш Игнатий Игнатьевич нуждается в свежем воздухе, — заявил он.
Варвара Степановна, женщина пунктуальная и непреклонная, строго соблюдала наставления врача и заставляла мужа каждое утро спускаться в больничный садик.
Воскресный день не составил исключения. Погуляв по аллее минут пять, Тайтс начал жаловаться на слабость и опустился на деревянную скамейку под большой манголией.
Варвара Степановна, воспользовавшись случаем, протянула мужу банку с компотом, которую неизменно косила в сумке.
— Пей, пей, это поддержит твое сердце. Я не пожалела сахару. Пей.
Тайтсу надоел компот, густой и приторный, как мед, но он был вынужден повиноваться, взял из рук жены кружку и сделал несколько глотков. У него запершило в горле, он закашлял. Тем не менее жена опять протянула ему ложку. Тайтс сердито оттолкнул ее руку, затем несколько раз стукнул себя кулаком по груди, давая понять жене, что больше не может пить компот. На его лице, изможденном и бледном, появилась страдальческая гримаса. Он склонил голову к плечу и с мольбой посмотрел на Варвару Степановну, потом поднес к губам два пальца, что должно было передать его непреодолимое желание выкурить папиросу.
— И не думай! — Варвара Степановна решительно тряхнула головой. — Доктор сказал, что тебе ни в коем случае нельзя курить. Никогда! Ты понимаешь!