На него временами накатывало смутное ощущение, что раньше ему уже доводилось руководить подчиненными и подчиняться вышестоящим. Но сейчас, к его удивлению, получалось, что он может управлять людьми, которые и не находятся у него в подчинении. Из-за мыслей об этом он вот уже несколько дней не сразу засыпал, долго ворочаясь с боку на бок под ворчание стариков. Ему не давало покоя настойчивое ощущение, что именно отсутствие этого умения и повергло его когда-то в то состояние, в котором он сейчас находился. Но пока он был еще в самом начале пути по овладению этим умением. К тому же, если его что-то выбивало из колеи, как, например, банка тушенки, все его умение исчезало напрочь.
Убогий откинул заднюю панель и отшатнулся: из внутренностей обогревателя вылетело целое облако пыли и трухи.
— Где он у тебя стоял, хозяйка?
— Не твое дело, — прикрикнула она. — Ты давай чини. А то ничего не получишь!
Убогий вздохнул. Ему совсем не нравился такой оборот дела. Что-то эта помесь слонихи с носорогом слишком много себе позволяет. Ее следовало приструнить, а то как бы по штольне не пошли гулять слухи, что его можно запугать. Он с треском вогнал на место только что снятую крышку и, распрямившись, повернулся к клиентке:
— Вот что, мадам, я чувствую, что при таком хамском отношении вам придется поискать другого мастера.
Женщина бросила на него оценивающий взгляд. Мало найдется в Первой штольне людей, способных устоять перед настоящим мясом. Но этот урод, глотавший слюну стоял с таким независимо-оскорбленным видом, что она тут же пошла на попятную:
— А что я такого сказала? Я же ничего не сказала, вы уж не обижайтесь на старую бедную Грету.
Ив мысленно присвистнул. Так вот, значит, кто сидит перед ним. Белобрысая Грета! Самая богатая и влиятельная женщина в Первой и Второй штольнях. Ну еще бы! Можно было бы и догадаться. У кого еще могло бы найтись мясо. Убогий покосился на камин. Вряд ли Белобрысая Грета так уж сильно нуждалась в тепле от этой рухляди. Выходит, этот обогреватель нужен ей для чего-то еще.
— Вы хотите, чтобы он грел, и все?
— Вот еще, — фыркнула Грета, но тут же, спохватившись, перешла на примирительный тон: — Нет, уважаемый, мне нужно, чтобы он работал так же, как прежде. Чтобы на передней панели также плясали языки пламени и он наполнял бы мою комнату не только теплом, но и уютом.
Убогий мрачно вздохнул. Да уж, судя по всему, за эти две банки придется изрядно попотеть.
— Боюсь, я не смогу вам сразу сказать, насколько это возможно. Оставьте, я вечерком посмотрю его повнимательнее.
— Вот еще, — снова фыркнула женщина, но, взглянув на мастера, опять сбавила тон: — А может, займешься прямо сейчас? Мне он нужен уже завтра.
Убогий усмехнулся:
— Не беспокойтесь, мадам. Если окажется, что что-то можно сделать, то завтра он будет готов, а если нет… — Он развел руками, показывая, что результат зависит не только от него. — Тогда я вряд ли успею завтра к утру, если даже займусь им немедленно.
Белобрысая Грета нахмурилась, размышляя, и со вздохом поднялась с табуретки:
— Ну что ж, парень, я пришлю ребяток завтра к десяти. Ты уж постарайся, ладно?
Она нерешительно посмотрела на банки у себя в корзине и, махнув рукой, бросила ему одну:
— На, это задаток.
Убогий поймал банку на лету, сглотнул слюну и протянул ее обратно:
— Извините, мадам, но вынужден отказаться. Вряд ли эта банка доживет у меня до утра, а ведь может оказаться, что я ничего не смогу сделать.
Белобрысая Грета покачала перед собой ладонью:
— А и пес с ним. Я побывала уже во всех лучших мастерских, и никто не взялся помочь. Даже мастер, ставящий шунты. Можешь считать это подарком. А уж если сделаешь, то не пожалеешь. — С этими словами она повернулась и направилась к выходу.
Убогий подождал, пока захлопнется входная дверь, и метнулся в угол мастерской. Там он вытащил из стены камень, затолкал в отверстие банку и вбил камень на место. Его компаньоны уж как-нибудь обойдутся без мяса, а для него этот подарок просто манна небесная. Он замер, рисуя в воображении пир, который устроит себе сегодня вечером, и тут вдруг почувствовал, что в комнате он не один. Это было словно ушат холодной воды. Убогий резко повернулся, готовый разразиться бранью, и… замер на месте с открытым от удивления ртом.
— Ну что, сын мой, явилось ли тебе чудо Господне? — прогремел у двери трубный глас фра Така.
Убогий, недвижно застывший в углу, стряхнул наконец оцепенение и с широкой улыбкой шагнул вперед, раскрыв объятия неожиданному гостю. Этот человек ухитрился всего за пару не самых приятных дней стать для него намного ближе и роднее, чем все, кто встретился ему за последний год.