- Зато наш флот уже покинул Мальту и в скором времени должен достигнуть Дарданелл, если только этому не помешает погода - важно произнес британец, довольный тем, что утер носу зазнавшемуся французу. Обида была явной, но тот не показал вида.
- Очень хорошо. Думаю, что султан не будет возражать, если в качестве демонстрации силы он войдет в Мраморное море и встанет на якорь у Принцевых островов. Надеюсь, в нем есть паровые корветы? - легко уколол француз Рэдклифа. - Согласитесь, чтобы пусть даже заочно, противостоять линейным кораблям русского флота, нужны паровые суда.
- В нашем флоте, в подавляющем числе корабли исключительно паровые - с достоинством короля, как само собой разумеющееся отчеканил британец.
- Искренне рад за ваше адмиралтейство и королеву. У нас флот пока, имеет только половину на половину, - учтиво улыбнулся. - Очень надеюсь, что вид ваших паровых кораблей вольет силы в султана и его окружение.
- Я в этом нисколько не сомневаюсь, но будет лучше, если эта акция будет представлена султану, как совместное действия наших стран.
- Я полностью разделяю подобную точку зрения, но должен согласовать свои действия с Парижем.
- Думаю, что ваш министр иностранных дел господин Валевский будет в восторге от вашего доклада - в реакции занимавшего этот пост этнического поляка по матери, Рэдклиф нисколько не сомневался.
- Господин министр, безусловно. Но последнее слово во внешней политике всегда за императором - одернул собеседника француз и Рэдклиф не стал с ним спорить. Главное для него на данный момент возбудить в турках упрямство, чем взбесить Меншикова и получить желанный повод к войне.
Светлейший князь не разочаровал надежд и ожиданий британца. Едва приехав в Стамбул, он стал действовать агрессивно, идя напролом во всех вопросах.
Первым его шагом был отказ наносить визит министру иностранных дел Фуаду-эфенди, противнику России и стороннику сближения с Францией. Напуганный министр выразил готовность встретиться с Меншиковым во время его визита к великому визирю, но этого не случилось.
Перед тем как нанести визит к Мехмед-Али, Александр Сергеевич потребовал, чтобы тот встречал его у дверей своего дворца, что было откровенным нарушением дворцового этикета. Когда же, князю доложили, что его требования невыполнимы, но решил, что на прием к визирю, вместо парадного мундира, он оденет, гражданское платье.
Дальше - больше. Поговорив с великим визирем, Меншиков вышел в коридор и, не посмотрев на ждущего там при полном параде министра иностранных дел, вышел вон и покинул дворец. Напуганный столь дерзким поведением, а также известием о развертывании в Бессарабии двух армейских корпусов на следующий день, султан отправил в отставку Фуада-эфенди и на его место назначил Рифат-пашу.
Ободренный этими действиями султана, Меншиков продолжил нажим. При его встрече с Абдул-Меджидом, он передал властителю Порты письмо царя, в котором тот упрекал султана в передаче ключей от Вифлеемского храма французам и позволение установления звезды изготовленной во Франции на его куполе. Все эти действия Николай приписывал дурным советчикам, окружавшим султана, и призывал его проявить благоразумие.
Информация о требованиях Николая потекла к Рэдклифу рекой, но британский посол не спешил вмешиваться. Он считал, что на данном этапе событий, страх турецкого правителя был очень полезен британской короне, так как напуганный грозным рыканьем Меншикова, султан проявил бы большую сговорчивость в разговоре с английским послом.
Примерно такую же позицию занимал и посланник Наполеона III, увидев, что светлейший князь своим поведением льет воду на мельницу европейских держав, он не торопился приободрить Абдул-Меджида.
Решающим стала вторая встреча Меншикова с султаном, когда посланник Николая передал новое требование русского царя, по своей сути являющееся продолжение предыдущего послания. В нем, Николай требовал от султана признать право императора вмешиваться в турецкие дела для защиты его православных подданных: греков, болгар, сербов, молдаван и валахов. Все это, царь хотел закрепить в форме договора между двумя странами, что являлось большим ущемлением для турецких интересов.
Тон письма и манера поведения князя вселили ещё больший страх и раздражение у турецкого султана. Роковой в этом разговоре стала фраза произнесенная Меншиковым, что русскому царю достаточно отдать приказ и русский флот в течение сорока восьми часов окажется у Босфора с десантом на борту.
Эти слова окончательно подорвали силы султана, и он отправил своего министра на тайную встречу с французским и британским послом. Оба европейца действовали в отношении Рифат-паши согласно заранее достигнутым договоренностям. Они вежливо приняли посланца султана, посочувствовали ему в плане поведения Меншикова но, ни один из них не предложил турку помощь и защиту от северного соседа, как это было раньше.
Напротив, оба посла выразили озабоченность положением турецких дел и в один голос заговорили о возросшей силе русского медведя. На все просьбы турецкого министра повлиять на Николая, европейцы говорили уклончиво и неопределенно. Они не говоря Рифат-паше ни да, ни нет, не закрывая дверь перед носом турка, но при этом не подавали ему никакой ясной и твердой надежды.
Выражаясь простым языком, послы доводили турок до кондиции, после наступления которой, от правителя Порты можно было требовать все что угодно в обмен на помощь и поддержку от действий русского царя.
Держа единый фронт против Николая, послы двух великих держав не забывали играть ту партию, что была выгодна именно его государству. Так француз, сразу после визита Рифат-паши дал секретную телеграмму в Париж, и не прошло 24 часов, как французский флот покинул Марсель, держа курс на Архипелаг. Франция не собиралась отдавать в грядущих событиях пальму первенства англичанам, ведь по количеству паровых кораблей флот его императорского величества совсем немного уступал флоту английской королевы.
Развязка событий наступила после того, как следуя инструкции царя, Меншиков отдал султану третье послание императора Николая, в котором он предлагал Абдул-Меджиду заключить военный союз против третьей стороны, под которой подразумевалась Франция. В противном случае, император намеривался заключить военный союз с Австрией при поддержке Пруссии.
Подобный расклад сил, покоился на докладе канцлера Нессельроде о состоянии дел с двумя германскими государствами, коих он числил в верных союзниках Российской империи.
Третье послание, по мнению царя и его канцлера должно было полностью сломать турецкого султана и подчинить его воле императора. Измученный страхами правитель Порты был готов пойти на это, но тут в дело вмешались сидевшие в засаде господа послы. Быстро и качественно утерев сопли повелителю правоверных, они уверили султана, что его страна не останется один на один с северным соседом. Две великие европейские державы были готовы поддержать Абдул-Меджид не только словами, но и силой оружия в случае, если он решиться отказать императору Николаю в удовлетворении его требований.
Более того, они заверили султана, что венский двор совсем не собирается плечом к плечу выступать вместе с русскими против Порты. У императора Франца-Иосифа свои взгляды на происходящие вокруг Оттоманской державы события и они совершенно не совпадают с взглядами Петербурга.