– Стоять! – рявкнул офицер полиции в рупор мегафона, выходя поперек толпы. – Выборные – ко мне! Остальным разойтись!
Толпа хоть и замерла, но в ответ разразилась лишь агрессивным ревом.
– Повторяю! – снова крикнул офицер в рупор, но продолжить не успел. Из толпы вылетела бутылка и угодила ему в грудную клетку, выбивая дух. Он согнулся и закашлялся. А толпа колыхнулась и снова двинулась вперед, скандируя что-то не совсем членораздельное. Судя по всему, люди были в изрядном подпитии.
– Бей! – громко крикнул офицер ОМОНа в сторону странной «пожарной машины».
Паровой колесный трактор тащил прицеп-цистерну довольно приличной емкости. И имел странный брандспойт, закрепленный на вертлюге. Угрожающим он не выглядел, поэтому люди даже не обратили на него внимания. Ну пригнали. Ну стоит. И что?
Секунда. Вторая. Третья.
И из этого брандспойта ударила тугая струя воды прямо в толпу, сбивая людей с ног. Причем вода была обильно подкрашена составом на основе свеклы и сдобрена экстрактом жгучего перца.
Вместе с ним ударила вторая «пожарная машина», усиливая напор и вынуждая людей пятиться назад. Тех же, кто стоял в первых рядах, попросту сбивало с ног. Они падали и начинали орать от раздражающего действия жгучего перца. Струи водометов сначала «охладили» пыл первых рядов, а потом накрыли и тех, кто располагался в глубине этой колонны, стараясь их подкрасить и умыть «перечной водичкой».
А потом водометы выключились, израсходовав запасы воды, вперед пошли бойцы ОМОНа. Их задача была проста: утихомирить слишком буйных из «подмоченных», давая сотрудникам полиции паковать этих демонстрантов. А потом, продвигаясь вперед, продавливать толпу. Это уже было несложно, ведь самые активные находились в первых рядах…
– Что там? – нервно спросил Император у влетевшего в кабинет секретаря.
– Телефонограмма от Ибрагимова.
– Не томи!
– Водометами остановили толпу. Потом ударили в лоб натиском. А четыре конных отряда ОМОНа, обойдя толпу по Митрофаньевскому шоссе и Лифляндской улице, завершили окружение. Идет прием полицией участников беспорядков и их распределение в участки для проведения допросов. Врачи оказывают помощь самым несознательным.
– А что с директором завода?
Секретарь лишь развел руками, давая понять, что сведений нет.
– Илларионов же выступил?
– Так точно, выступил, – вместо секретаря ответил канцлер Великий князь Михаил Николаевич. – Илларионов со своими конным маршем двинулся. Астафьев – на катерах. Дополнительно мы подключили отряд Соловьева, который выдвинулся из Гатчины на бронедрезинах, и ребят Гаджиева, что из Стрельни верхом вышли. У всех есть фотография преступника…
Но все эти меры не помогли. Директор завода, спровоцировав, напоив и накрутив разозленных и обиженных рабочих, сбежал, не дожидаясь развязки. Далеко ли? Вопрос. Может быть, на какую-нибудь конспиративную квартиру забрался и затаился, выжидая момента, когда можно будет спокойно уехать. А может, сразу в бега отправился на катере или еще как. Мало ли способов? Так или иначе, но его не нашли. Ни в тот день, ни позже…
Полиция при поддержке ОМОНа и, изредка, СОБРа еще четыре дня «резвилась», жестко беря ситуацию под контроль и стараясь обходиться без жертв. Все-таки требовалось не просто разогнать толпу, а принять ее и обработать. А потом проверить все сданные адреса и фамилии. Ну и с заводом что-то делать нужно было, так как там все грозило пойти вразнос.
Пришлось Императору вводить временных управляющих, распространяя на предприятие действие трудового кодекса. Откатить ведь его было нельзя. И инициировать уголовное дело по факту умышленной диверсии и организации массовых беспорядков. А также начать переговоры с акционерами завода о порядке компенсации казне за предоставленные неудобства. Ну а как иначе? Их завод? Их. Вот им за все и отвечать. Это мало кому понравилось, но альтернативой была конфискация завода целиком. Николай Александрович мог. В этом даже не сомневались.
С прессой удалось уладить вопрос полюбовно. Просто кому надо шепнули, что за поддержку беспорядков во время войны можно загреметь на пожизненное строительство каналов или, что намного хуже, железной дороги в ледяной пустыне. Все всё поняли. Осознали. И начали промывать кости «вору-директору», который попытался прикрыть свои хищения политическим моментом…