– Слушайте, о боги, эти слова Хираньягупты. Затем она велела Хираньягупте идти и совершить омовения. Его, как и других, вымазали черной краской, дали тряпку взамен снятой одежды и затем вытолкали из дому. По дороге домой его искусали собаки.
Утром Упакоша отправилась со своими служанками к царю Нанде и заявила, что купец Хираньягупта не хочет отдать ей деньги, оставленные у него ее мужем. Царь велел призвать купца, но тот отрицал передачу денег. Упакоша заявила, что у нее есть свидетели: муж ее перед уходом положил домашних богов в ящик, а купец в их присутствии признал, что деньги у него. Упакоша просила разрешения принести ящик, чтобы царь мог спросить богов о происшедшем. Ящик принесли, и Упакоша воззвала к домашним богам, приглашая их сказать, о чем говорил купец, и обещая отпустить их домой, угрожая в случае молчания сжечь их или открыть сундук. Перепуганные трое в сундуке сказали, что купец заявил о деньгах в их присутствии. Тут купец признался в своей вине. Царь просил у Упакоши позволения раскрыть сундук, и оттуда вышли те три человека, вымазанные черной мазью. Царь пожелал узнать, что это значит, и Упакоша все рассказала. Царь изгнал тогда советника, жреца и начальника полиции из своего царства и оказал великое почтение Упакоше, которая вскоре дождалась возвращения мужа».
Следующая затем версия – арабская, принадлежащая уже нам известному полигистору IX в. Джахизу, заключена в его книге «Книга добрых качеств и их противоположений». Джахиз черпал из памятников арабской литературы, представляющих часто прямые заимствования из пехлевийской литературы, поэтому мы вправе считать рассказ у Джахиза представителем утраченного пехлевийского оригинала, ибо другие аналогичные рассказы Джахиза, несомненно, этого происхождения. Вот рассказ Джахиза.
«Рассказывают, что ал-Хаджадж, сын Юсуфа, однажды ночью не мог заснуть и послал поэтому за Ибн-ал-Киррией и сказал ему: – Я не могу спать; поэтому расскажи мне какую-нибудь историю, которая бы сократила мне длинноту ночи, и пусть будет она и о хитростях женщин, и об их проделках.
Тот сказал:
– Да сохранит Бог эмира! Говорят, что некий муж из жителей Басры, Амр, сын Амира по имени, был известен подвижничеством и благородством. И была у него жена по имени Джемила, и был у него друг из подвижников. И дал ему Амр тысячу динаров на хранение и сказал: «Если со мной случится несчастье и ты мою семью увидишь нуждающеюся, то отдай ей эти деньги».
Потом он прожил, сколько прожил, потом был призван и дал ответ (т. е. умер). После него Джемила прожила некоторое время; затем ее обстоятельства ухудшились, и она приказала своей невольнице продать перстень за обед дня или ужин вечера. И когда невольница предлагала перстень на продажу, ее увидел подвижник, друг Амра, и сказал:
– Такая-то?
Она сказала:
– Да.
Он сказал:
– Что тебе нужно?
Тогда она ему рассказала про несчастье и что ее барыня принуждена продать свой перстень. И наполнились его глаза слезами. Потом он сказал:
– За мной есть тысячи динаров, принадлежащих Амру. Сообщи об этом твоей барыне.
И пришла невольница, смеясь, с доброй вестью, говоря:
– Пропитание законное, имеющее быть от трудов моего господина, благородного, добродетельного.
И когда ее госпожа это услышала, она спросила ее об этом, и та рассказала. И пала Джемила ниц, прославляя Господа своего, и послала невольницу к подвижнику. И явился подвижник с деньгами и, когда вошел в дом, не захотел отдать деньги никому, кроме нее самой. И вышла она к нему, и когда он взглянул на красоту ее и совершенство ее, то она овладела всем сердцем его, и покинул его разум, и ушел от него стыд, и он начал говорить:
И потупила глаза Джемила (и молчала) долго из-за его слов. Потом она оказала:
– Горе тебе! Разве ты не тот, которого знают за подвижническую жизнь, которому приписывают воздержанность!
Он сказал:
– Да, но свет лица твоего истощил тело мое. Итак, поправь меня словом, которым ты выпрямила бы мою кривизну. И вот я стою здесь, прибегая к твоей помощи.