Этому подъему в языковой области соответствовало возрождение местного искусства. Ни в одной другой категории идей заблуждение, о котором мы недавно говорили, не было более глубоким и продолжительным. Еще совсем недавно мы жили в убеждении, что «имперское» искусство сформировалось в Риме во времена Августа, а затем постепенно распространило свое влияние на окраины античного мира. Если в Азии оно и претерпело какие-то частные изменения, то они были связаны с воздействиями экзотических культур — ассирийской или персидской. Но даже лучшие открытия, например, г-на де Вогю в Харране{9}, не смогли доказать справедливости этой теории, опирающейся на наше высокомерное представление о первенстве Европы.
Сегодня кажется очевидным, что Рим не дал Востоку ничего или почти ничего, а напротив, немало от него получил. Оплодотворенная в объятиях эллинизма, Азия в государствах диадохов произвела многочисленное потомство оригинальных произведений. Древние приемы, открытие которых восходит к халдеям, хеттам и подданным фараонов, были сначала взяты на вооружение завоевателями из империи Александра, которые изобрели богатое разнообразие новых типов, составивших самобытный стиль. Но если в течение трех веков до нашей эры господствующая Греция играла роль демиурга, создающего живые существа из уже существующей материи, в течение следующих трех столетий ее плодовитость исчерпалась, ее творческий гений померк, и тогда древние местные традиции восстали против своей империи и восторжествовали над ней с приходом христианства. Попав в Византию, они там снова расцвели, и их влияние распространилось до самой Европы, где они подготовили возникновение романского искусства в период высокого Средневековья{10}.
Итак, Рим был далек от того, чтобы заставить Восток почувствовать свое превосходство, напротив, он стал его должником. Рим уступал Востоку в точности и объеме технических познаний, в творческой одаренности, в умелости мастеров. Цезари были великими строителями, но часто при этом пользовались иноземными руками. Главным архитектором Траяна, строителя пышных зданий, был сириец Аполлодор из Дамаска{11}.
Эти левантинцы не только научили Италию элегантно решать архитектонические проблемы, вроде постановки купола на прямоугольное или восьмиугольное основание; они привили ей свои вкусы и напитали ее своим гением. Они сообщили ей свою любовь к роскошному декору и игре красок; они ввели в религиозную скульптуру и живопись сложную символику, любезную их темному и изощренному разуму.
Искусство античности тесно связано с производством, полностью ручным и индивидуальным. Они взаимно проникают одно в другое, совершенствуясь и претерпевая упадок в одно и то же время; одним словом, они неразделимы. Как назвать живописцев, украсивших в александрийском или, возможно, сирийском стиле стены Помпей с ее фантастической воздушной архитектурой, — ремесленниками или художниками? А золотых и серебряных дел мастеров, также александрийцев, которые вычеканили по окружности фиалов и кубков Боскореала эти легкие орнаменты из листьев, этих выразительных животных, эти группы, полные гармоничной элегантности или насмешливого остроумия? Так, постепенно переходя от произведений промышленного искусства к собственно промышленности, можно и тут отметить такой же рост восточного влияния, показать, каким образом воздействие великих производственных центров Востока обусловило прогрессивные изменения в материальной культуре Европы; можно продемонстрировать и то, как в нашей Галлии{12} внедрение экзотических моделей и приемов привело к возрождению местной старинной техники и придало ее продукции дотоле небывалое совершенство и популярность. Но я боюсь слишком долго останавливаться на теме, на вид столь отдаленной от той, которой нам следует здесь заниматься.
Однако было бы важно с самого начала уяснить, что с какой бы стороны современная ученость ни приступала к своим исследованиям, она неизменно констатирует постепенное замещение итальянской культуры азиатской. Она развивается лишь за счет усвоения элементов, заимствованных из неисчерпаемых запасов «древних цивилизаций», о которых мы говорили в начале. Эллинистический Восток воздействовал главным образом через людей и их произведения; он подчинил своему влиянию победителей-римлян так же, как позднее заставил склониться перед ним арабских завоевателей, став фактором цивилизации ислама. Однако ни в одной сфере его воздействие во времена Империи не было столь решительным, как в религии, поскольку именно оно в конце концов привело к окончательному разрушению греко-латинского язычества{13}.