- Добрый день! – ответил я. – В гости вот пришел. Можно зайти? Не помешаю?
- Здравствуй, Антон! – усмехнулся Василий Макарович. – Ну, заходи, коль пришел!
Он спустился с крыльца мне навстречу, протянул руку, которую я сразу же поспешил пожать.
- Знал я, знал, - прогудел он басом. – Что ты придешь! Проходи в дом!
Он приглашающе протянул руку в сторону открытой двери. Что-то меня словно торкнуло ему поклониться. Не в пояс, конечно, а немного так, как в кино склоняли голову царские офицеры, но при этом прижав правую руку к груди в районе сердца. К моему удивлению, лесник тоже поклонился в ответ.
На этот раз мы разместились у него не в сенях, а то ли на кухне, то ли в столовой за большим деревянным столом, сделанным из широких шлифованных светлых досок.
Честно говоря, я первый раз видел такие хоромы. Отполированные бревна внутри дома имели светло-липовый цвет и словно светились. Пол и потолок были такого же светло-желтого цвета. Даже ходить по ним было неудобно-кощунственно – вдруг испачкаешь? Даже мебель, разумеется, деревянная, была подогнана в тон окружающей обстановке.
На столе уже стояли чашки, заварной чайник, сахарница, и два блюда с конфетами и сушками. Лесник налил мне и себе в чашки заварки, долил кипятка, поинтересовался:
- Может, варенья хочешь? Сам-то я не варю, соседка угощает. Есть земляничное, вишневое, малиновое. А?
Я отрицательно мотнул головой. Варенья и у бабки хватало. Мне не терпелось поговорить с колдуном.
- Ну, как хочешь, - он присел, с хрустом раскусил сушку, глотнул чаю. Я насыпал сахару, размешал, сделал глоток. Чай оказался непривычно ароматным, с непонятным пряным запахом трав и необычайно крепким.
- Вкусно! – похвалил я. Лесник довольно улыбнулся.
- С Еремеичем, смотрю, поладил? – спросил он, когда чай у меня в чашке закончился. Я вопросительно посмотрел на его, откуда, мол, знает-то?
- Он мне сам весточку послал, - объяснил лесник. – Пословицу помнишь про сороку, которая на хвосте новости приносит? Вот, практически так оно и было.
- Правильно ты сделал, - продолжал он. – Что не взял ни клад, ни мишку не убил. С кладом он тебя испытывал. Отдал бы он тебе его, конечно. Но больше ты в лес бы никогда не зашел. Точнее, зашел бы. Но не вышел. Заплутал бы он тебя, к трясиннику или кикиморе проводил бы. А мишка… Мишка он в лесу последний медведь. Бестолковый и буян еще тот. Еремеич за ним приглядывает, но видишь, случаются накладки.
- Если б он бабу Нюшу или maman тронул бы, я бы его убил бы несмотря ни на какого Еремеича, - буркнул я.
- Тогда бы ты в своем праве был бы, - пожал плечами лесник. – Никаких претензий…
- А так бы претензии были? – съязвил я.
- А так Еремеич мог тебе отомстить, - терпеливо ответил он. – И к нему претензий бы не было.
- А кто к нему бы претензии предъявил бы? – поинтересовался я.
- Разные… - уклонился от ответа лесник. – Мы от темы отошли.
Он улыбнулся.
- Рассказывай давай, зачем пришел?
Я выложил на стол нож.
- Вот. Василь Макарыч, - расскажешь мне про него что-нибудь?
Лесник ощутимо напрягся, встал, наклонился над ножом, рассматривая его, избегая даже касаться.
- Значит, дай мне его, - сказал он. – Из рук в руки. И скажи при этом «Даю на время, добровольно, без всякого умысла».
Он поднял взгляд на меня, пожал плечами и добавил:
- Только так…
Я взял в руки нож, протянул леснику:
- Даю на время добровольно без всякого умысла.
Василий Макарович взял его в руки, покрутил, нацепил на нос очки (я мысленно крякнул от удивления – колдун и в очках!), со всехсторон осмотрел лезвие, спросил:
- Ты не против, если я сниму эту пошлость?
Он щелкнул по наборной рукоятке.
- Я тебе нормальную рукоять поставлю, - добавил он. – Прямо сейчас.
Я согласно кивнул. Это ж здорово! Мне самому эта зэковская ручка не нравилась.
- Ну, тогда пошли.
Он повел меня на улицу. В дворе в сарае (тоже из сруба) Василий Макарович устроил мастерскую. На верстаке он ловко освободил нож от пластмассовых разноцветных дисков, из которых была собрана рукоять. Открыл дверцу стоящего рядом шкафа, и я ахнул от неожиданности и восторга. В шкафу на полках лежали ножи – всякие, от размера с мизинец до здоровых мачете, от узких до широченных. Все ножи были самоделками, кованными, ни одного покупного. Рядом лежали чехлы и ножны для них.
- Можно? – завороженно спросил я, показывая на шкаф. Лесник улыбнулся:
- Смотри. Можешь даже в руки взять. Они не заговорённые.
Я взял в руки один – тот самый, с узким острым лезвием не длиннее мизинца, покрутил в руке, потрогал пальцем остриё – класс! Взял другой, с тяжелый охотничий с широким лезвием… Третий – небольшой, то ли кинжал, то ли охотничий такой…