Вот я сам, конечно, больше стараниями тёти Арины, сумевшей уломать, уговорить немцев, хотя, не особо и противившихся, смог стать владельцем долей уже в других совместных предприятиях с ними. Три доли из пяти в новой, ещё строящейся мастерской игрушек «Волхов» в Киреше вполне принадлежали мне и моему приказчику Дормидонту Исаевичу. Хотя, ему лишь пять процентов, но это было весьма достойно! Вот в обществе «Volhov» по выпуску велосипедов, находящемуся уже в Веймаре, в Германской империи, мне, как ни жаль, принадлежала лишь пятая часть. Но тоже весомо! Когда немцы и мы развернёмся, и я буду получать немалые доходы. Хотя, у меня и других задумок много имелось.
Пока для меня важной и обязательной являлась учёба в шестой гимназии, находящейся, к сожалению, даже в здании Министерства народного просвещения Российской империи, что на Чернышева площади. Хоть уровень знаний у меня был намного выше того, что изучалось там, но всё равно требовалось её закончить. Потому что потом меня не взяли бы ни в один университет. Всё-таки высшее образование тоже нужно. Это и новые знания, и возможности.
А дома мне не особо мешали, и раз начатая в начале апреля сказка «Остров сокровищ» шла туго, я охотно занялся портретами и разными картинами, в том числе и в «кубическом» стиле. Хотя, просто повторил часть ранее нарисованного. «Чёрный квадрат» и «Красный крест» получились у меня почти сразу же. За десяток дней я успел почти полностью повторить портреты бабушки Агнессы, умершей ещё сорок с лишним лет назад, потом отца и сестёр Агнессы и Екатерины, заболевших во время очередной эпидемии и умерших все вместе девять лет назад. Бабушке было тридцать семь лет, отцу — пятьдесят, а сёстрам лишь одиннадцать и восемь! Мне и самому тогда едва исполнилось четыре года! В шесть лет, после смерти матери, я вообще остался полным сиротой! Только ведь чудом выжил! И я был сильно рад, что у меня имелась такая добрейшая тётя Арина! Она тоже моя мама! Ей сейчас лишь двадцать девять, и после смерти своей старшей сестры она семь лет растила меня в любви и оберегала как родного сына. И, к счастью, теперь у меня нашлась и третья сестра!
Все портреты получились даже лучше, чем ранее! Все картины предназначались для имения Александры. И она наших родных, кроме бабушки, несколько раз видела и, в отличие от меня, хорошо запомнила. Всё-таки она на четыре года меня старше и уже вполне взрослая девица. Даже на выданье! Завидная невеста! Сам я успел лишь слегка запомнить маму, княгиню Софью, умершую семь лет назад, в возрасте тридцати четырёх лет! Жестоко, но судьба!
В понедельник, после занятий в гимназии, оставив дома Федота, я вместе с Марьей и крошками Варварой и Василисой отправился к тёте Арине. Александра теперь почти всё время проводила у неё, и у моей милой и любимой сестры в этот день, двадцать второго апреля, был день рождения. И ей исполнилось семнадцать лет.
Конечно, к нашему приходу было приготовлено много разной вкусной еды. Девочки, хоть и скромничали, но с удовольствием попробовали всего помаленьку. Основное празднество должно было состояться вечером. Конечно, как раз тогда и ожидалось больше всего гостей. Жаль, конечно, что мать, братья и сестра Александры отсутствовали. Судя по их письмам, и последнему тоже, с поздравлениями, неплохо жили. Конечно, не так, как мы, но намного лучше, чем ранее. Теперь они тоже являлись членами нашей семьи. Так как моя сестра уже обрела неплохое положение в обществе, то осенью мы хотели перевезти их всех в Петербург. Само собой, снимем жильё тут рядом с квартирой Ивана Фёдоровича, в том числе, и для меня, найдём для всех занятие и наймём учителей для их обучения. Может, кого-то и устроим в мою же шестую гимназию? Хотя, мальчики вполне могут жить и заниматься вместе со мной.
Как только явились, мы все дружно преподнесли Александре подарки. Я, конечно, украшения, а Марья и малышки — свои поделки. Старались они и как раз успели пошить несколько кукол из сказки про Маугли, само собой, с моей помощью. Главное, что все подарки были от чистого сердца. Варвара с Василисой сильно привязалась и ко мне, но больше тянулись всё-таки к Александре. Так женщины же. Они чуяли в ней и нужную им поддержку, но и воспринимали её теперь, хотя, и меня с тётей Ариной, как близких им людей. И мы обижать их и позволять сделать это другим не собирались. Так-то, теперь малышки воспитанницы Александры! Целой баронессы! А это много значит! Пусть хоть детство у девочек будет счастливым!
После вручения подарков я взялся за прихваченную с собой тульскую гармонь, и мы все дружно спели «Песенку крокодила Гены». Вот пусть будет у нас и такой обычай! Не зря же малышки учили!
— Пусть бегут неуклюже
Пешеходы по лужам,
А вода по асфальту рекой.
И не ясно прохожим.
В этот день непогожий
Почему я весёлый такой?
Можно было, конечно, спеть «С днём рожденья тебя», но я никак не любитель всего английского или американского. Увидеть Париж и умереть, конечно, можно, но вот никак не желаю, ага, балдеть от Лондона. Тем более, пока там, согласно слухам, часто стояли туманы и даже сплошные смоги. Не зря же туманный Альбион. Ну, да, угля же много сжигают. И то, что где-то там стоит Статуя Свободы, тоже не совсем означает, что там обязательно царит свобода. Особенно, ага, для бедных индейцев! Скоро их всех поголовно сведут в могилу, и тогда для них точно наступит полная свобода! Даже от собственной жизни. Негров как бы освободили, но, как говорили мои странные знания, расовые порядки продлятся ещё долго. И про это много чего осталось в моей памяти. Ну, да, свободу Анджеле Дэвис! Хотя, негры не коренные жители Америки. А вот индейцев точно жалко. Они, конечно, тоже не сахар, и друг другу только так кровь пускали и с голов скальпы снимали, но всё же земли как бы принадлежали им. А теперь у них ничего не останется. Наверное, и могил не будет? Как говорится, Россия хоть и тюрьма народов, но Европа и Северная Америка — это уже могилы! Правда, и народы в Азии тоже не сахар!
А мне своя снежная Россия всё же ближе и дороже. Я тоже могу по любому случаю кричать «Вау!» или «О кей!», и даже показать средний палец, но сейчас просто глупо будет выглядеть. Не по-русски это, и пока Англия и всё английское не в моде. И, как многие российские аристократы, хотя бы моя подружка княжна Татьяна, не француз я. Меня всё-таки вырастила тётя Арина, и на чистом русском языке, правда, с курским говорком. Можно даже сказать, что курский соловей я, пока просто не оперившийся.
Глава 02
Глава 02.
Один раз в году?
Может, и соловей, и даже курский, но, вообще-то, я уже успел несколько раз неосторожно обозвать себя и Александру немцами. Хотя, имелись и весомые основания. Наша бабушка фрайфрау или баронесса Агнесса фон Либендорф, умершая ещё четыре десятка лет назад, являлась чистейшей немкой из Веймара. Такие, вот, у нас корни. Но не стоило отбрасывать и подозрения, что наш отец Павел мог являться не сыном престарелого князя Александра Борисовича Куракина, а бастардом самого веймарского Великого герцога Карла Августа. Не зря же остальные Куракины, в те далёкие времена ещё влиятельные и крутившиеся вокруг царского Двора, не признали и отца с бабушкой. И меня! Про Александру и речи нет. Всё же у нас разные матери и до этого сильно отличалось, ага, социальное положение. Это мне без разницы, а для многих дворян и особенно знати крестьяне и сейчас как бы низшие существа, оттого они будут смотреть на мою сестру с пренебрежением, пусть и скрытым. Вот моя мать Софья Васильевна и дворянка, и являлась законной женой. Жаль, конечно, но с тётей Вассой, тогда беззащитной крепостной крестьянской, отец, пользуясь своим положением помещика, поступил, чего уж отрицать, крайне подло. К сожалению, такое тогда происходило сплошь и рядом. Но, правда, у меня такой милой и любимой сестры тоже бы не появилось! Хотя, по сравнению с другими, наш отец кажется почти святым. Вон и Александр Порфирьевич Бородин, один из моих старших товарищей и великий композитор, является сыном одного грузинского князя от крепостной крестьянки, но непризнанным. Наш дед князь Александр Куракин так вообще умудрился оставить после себя семь десятков побочных детей, и многих от бесправных крепостных крестьянок. Даже не знаю, что тут сказать в его оправдание. И только некоторые из них стали баронами Сердобиными и Вревскими. Но и их потомки про меня и знать не знали. Мои бабушка и отец сразу же были резко отвергнуты всеми родственниками и потомками князя Александра, и теперь вряд ли кто из них знал о моём существовании. Хотя, уже наверняка знали, но… за семьдесят лет после смерти деда много воды утекло. Теперь этот разрыв так просто не исправить.