Рядом с водителем стояла юная женщина в кожаных шортах и брезентовой штормовке. Ее колени золотились, как апельсины. Возле губ она держала милицейский мегафон.
— На Кавказе есть гора! — кричала она.— Самая большая! А под ней течет Кура, мутная такая! Мы с вами посмотрим с этой горы на эту Куру. Спешите! Осталось четыре свободных места!
— Экскурсия в горы! — кричала она.— Мы проедем там, где не ступала нога человека. Ущелье духов! Вид с вершины Грез на долину Слез! Древние кавказские легенды, объясняющие происхождение гор, морей и океанов! Семь легенд о вечной любви! Торопитесь! Осталось два свободных места! Одно! Ни одного! Поехали!
И тут только Опрокиднев опомнился. Одним прыжком догнал он автобус, перемахнул через низкий бортик и в бессознательной заботе о равновесии крепко ухватил укутанный в штормовку стан экскурсовода.
— Мест нет, гражданин,— закричала женщина-экскурсовод и обдала его дымным взглядом.— Ждите следующую машину.
— Только с вами,— бормотал Опрокиднев, доверчиво прижимаясь к упругому брезенту.— Являясь большим любителем кавказских легенд, хочу быть в первых рядах, где бы ни ступала нога человека. Я вот тут, в уголочке, я на бортике пристроюсь, я на отдельное место не претендую как сознательный опоздавший. Если все опоздавшие будут претендовать на отдельное место, где сядут те, кто пришел вовремя?
— Ладно, пусть едет,— пожалел кто-то из пассажиров.
Женщина-экскурсовод одернула штормовку, отчего Опрокиднев сместился в угол кузова, и сказала:
— Пусть едет. Но это дело надо перекурить.
Несколько мужчин протянули ей сигареты. Особенно старательно это сделали Опрокиднев и смуглый юноша, сидевший во втором ряду. Острая конкуренция была налицо.
Женщина внимательно оглядела желающих дать ей закурить и выбрала опрокидневскую «Экстру». Смуглый юноша издал гортанный выкрик, напоминающий клекот орла, и вышвырнул свой «Филипп Моррис» на дорогу.
Автобус покинул городские кварталы и вошел в первый поворот серпантина.
— Кого тошнит, остановка на семнадцатом километре,— объявила женщина.— Просьба потерпеть. Посмотрите направо — направо виднеется Черное море. Один из крупнейших бассейнов нашей страны. Обратите внимание на эти волны. С них Айвазовский писал свой вал». Если хотите, расскажу анекдот про Айвазовского.
— Просим, просим! — закричал Опрокиднев.
— Женщины могут не слушать,— предупредила она.
— Почему это? — обиделась старушка на последнем ряду. На каждом повороте она взмывала вверх и некоторое время парила над скамейкой, держась за зонтик.— Что мы, шуток не понимаем?
Женщина-экскурсовод рассказала анекдот про Айвазовского, потом про Лермонтова, потом про Сухумский обезьяний питомник. В автобусе наладилась атмосфера полного взаимопонимания. Особенно сплачивали коллектив виражи: экскурсанты мотались в кузове, как грибы в лукошке, старушка на последнем ряду взмывала все выше и летала над головами собравшихся, пока на одном, очень крутом вираже не улетела совсем, чего почему-то никто не заметил; женщина-экскурсовод грохалась на колени к Опрокидневу, наконец ей надоели эти однообразные перемещения, и она так и осталась сидеть на Опрокидневе до конца маршрута; смуглый юноша перед каждым входом в вираж печально спрашивал: «Это еще не семнадцатый километр?» Его участь была решена.
— Марина! — жарко шептал Опрокиднев.
— Не здесь и не так,— строго отвечала она.
Так они ехали, ехали, и вдруг дорога уперлась в скалу, и они приехали.
— А вот и наша гора,— сказала Марина.
— А где Кура? — спросила старушка, которая, оказывается, никуда не улетала. Потому что если улетала, то неизвестно, на чем догнала.
— Надо знать географию, бабуся,— пристыдила ее Марина.— Кура здесь не протекает. Ближе, ближе к краю, товарищи. Не бойтесь, отсюда еще никто не упал.
Все сгрудились у края пропасти. Только печальный юноша убежал в скалы.
Место было замечательное. Справа стояла самая большая гора, слева — гора поменьше. Между ними чернело ущелье. Прямо из-под ног экскурсантов в ущелье с диким ревом летел седой, как профессор, водопад. Он разбивался о прозрачное озерцо, в котором смутными тенями бродили узкие стремительные рыбы.
— Это место,— закричала Марина в милицейский мегафон,— по плотности легенд на квадратный километр не имеет себе равных на всем Кавказском хребте. Легенда первая, о происхождении самой большой горы. Однажды княжна Тамара уехала далеко на север, и Демон затосковал. Я хочу посмотреть, как она там проводит время, сказал он. Тридцать лет и три года ставил он камень на камень, пока не собрал эту гору. Потом он взобрался на вершину и посмотрел на север. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Тамара ему неверна.
— Эх и люблю я ее! — сказал Опрокиднев старушке.
— Мы все ее любим,— возразила старушка.
В это время из-за скалы появился смуглый юноша.
— Скажите, уважаемая,— спросил он,— а какая легенда связана с этим водопадом?
Опрокиднев посмотрел на Марину, и сердце остановилось у него в груди: она растерялась. Очевидно, с водопадом ничего легендарного еще не было.
— Да-да,— потребовали все остальные.— Расскажите про водопад.
И тогда Опрокиднев подошел к самому краю пропасти и негромко сказал:
— Рассказывай, Марина.
И прыгнул вниз.
— С этим водопадом,— начала Марина,— связана трогательная легенда. Один командированный полюбил одну девушку. Вот здесь. «Если ты не ответишь мне взаимностью,— сказал он,— я спрыгну со скалы».— «Прыгай,— ответила она,— но поскорее, а то я опоздаю на автобус». И он прыгнул. С тех пор его дух вечно реет над этими суровыми водами, протягивает руки из бездны и спрашивает прохожих, не опоздала ли его девушка на автобус.
— Ого-го-го!!! — простонал Опрокиднев из бездны, плавая среди форелей. Ледяные струи ласково шипели на его горячих ногах.
Некоторые из экскурсантов заплакали.
— А, по-моему, это не дух,— сказал смуглый юноша.— По-моему, это тот тип, который опоздал, а потом еще не дал нам остановиться на семнадцатом километре.
— В вас нет чувства поэзии,— укоризненно заметила ему старушка.
А Опрокиднев выпрыгнул из бездны по пояс, простер руки к скале и, стуча зубами от холода, крикнул:
— Не порти легенду, провинциал!
— Жаль, старичок, что ты прихворнул,— сказала Марина, навестив Опрокиднева в больнице, где он излечивал простуду.— Прочихаешься, приходи. Легенду с водопадом у нас в экскурсионном бюро утвердили с восторгом. Будешь прыгать по высшему тарифу. Если не возражаешь, отработаем вместе весь сезон.
— Марина! — ахнул Опрокиднев и непроизвольным движением обнял ее апельсиновые колени.
— Не здесь и не так,— строго ответила она.
К вечеру Опрокиднев выздоровел, а утром он уже мчался в автобусе. Колени женщины-экскурсовода фарами освещали дорогу к легенде. Автобус вечным демоном кружил над скалами.
— Этот август я не забуду никогда! — крикнул водителю Опрокиднев.
С тех пор к его многочисленным титулам прибавился еще один: «Опрокиднев, участник кавказской легенды».
Опрокиднев старательно высунул язык, и холодный металлический инструмент тошнотворно уперся в стенку горла.
— Гландочка воспалена,— сказал доктор.— Справа. Скорее всего, будет ангина. Продолжайте полоскания. Если не поможет, завтра начнем применять антибиотики. Можете закрыть рот...
Опрокиднев закрыл рот. На далекой планете Гланда наступила ночь.
В истории Гланды нет точных сведений, когда и откуда пришли первые поселенцы. Но они пришли. Перед ними, куда ни глянь, сверкала плотная глянцевитая поверхность мерзкого розового цвета. Над головами безжалостно сияли неуютные розовые небеса. Надо было привыкать, надо было осваиваться в этом жутком розовом мире, который потомки, хотят они того или не хотят, назовут своей милой родиной.