— Отлично! Таким ты мне больше нравишься!
— Только я недолго. Прости, но я действительно спешу.
— Хорошо-хорошо. Я справлюсь с профессором сама.
Профессор Лобов был точен. Это был самоуверенный, знающий себе цену сорокапятилетний мужчина. Он любил подчеркивать свою принадлежность к высшим слоям аристократии. Нарочитая точность была для этого весьма полезным инструментом. Лобову нравилось наблюдать за тем, как собеседники теряют дар речи, столкнувшись с присущим ему снобизмом и высокомерием.
Он страстно желал сделать Клавдию своей подругой жизни. По его мнению, она была идеальной женщиной: достаточно впечатлительной, чтобы с немым восторгом выслушивать его монологи, и при этом достаточно умной, чтобы понимать, о чем в них идет речь. Это весьма редкое для женщины сочетание качеств, заставляло профессора вновь и вновь посещать особняк вдовы.
На этот раз профессор явился с огромным букетом цветов, бутылкой шампанского и коробкой шоколадных конфет. Он не боялся показаться банальным.
Клавдия перепугалась.
— У меня складывается впечатление, дорогая подруга, что всякий раз, увидев меня, вы почему-то цепенеете от восторга. Это так завораживает! Вот бы на мое появление так реагировали технические работники Коллегии, — пошутил Лобов, подмигнув Клавдии.
— Со мной такое бывает. По счастью, не часто. Обычно при вашем появлении я тихо радуюсь.
— Где ваш племянник Зимин? Он, кажется, занимается сочинительством?
— Зимин — писатель и очень талантливый!
— Жаль, что это умирающая профессия. Придется ему подыскать другое ремесло.
— Я ему обязательно передам.
— Разве он сегодня не составит нам компанию? Я же просил вас обязательно пригласить его на ужин. Мелкое непослушание так раздражает!
— Не вышло. У него дела.
— Не хочу слышать отговорки. Никому не позволено нарушать мои планы.
— Зимин всегда поступает по-своему.
— Я встречал таких людей. Они забавные. Но их время давно прошло, отныне им придется подчиняться общим правилам, например, приходить, когда зовут.
Клавдия оцепенела, но на этот раз не от восторга, а от непонятного ужаса, который проник в ее душу. Лобов это заметил.
— Дорогая моя подруга, вы не должны так откровенно зависеть от своего племянника. Это недопустимо. В конце концов, вы состоятельная вдова, вам принадлежит сеть ресторанов быстрого питания «Колобок». Собственность должна добавлять вам уверенности.
— Профессор, вы никогда прежде не интересовались моим имуществом.
— Это так романтично — не впутывать деньги в наши отношения. Я давно забыл о существовании денег. Это очень удобно. И вам понравится. Люди быстро привыкают к хорошему.
Клавдия была потрясена.
— Ну вот, вы опять оцепенели, — сказал Лобов. — Может быть, продолжим разговор за ужином? Что-то я проголодался.
Клавдия накрыла в столовой. Лобов произнес подходящий случаю тост:
— За здоровье прекрасной дамы! — и принялся за еду, он действительно обладал завидным аппетитом.
В тишине прошло десять минут. Наконец, Клавдия не выдержала:
— Профессор, вам не нравится мой племянник?
— Писатель Зимин? А почему, собственно, он должен мне нравиться? — искренне удивился Лобов.
— Хотя бы потому, что он мой племянник.
— А, в этом смысле. Простите, дорогая, я задумался. Не сразу сообразил, о чем вы. Дела, заботы, никому ничего нельзя поручить. Все приходится делать самому. И рад бы бросить работу, но мой удел — побеждать!
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Зимин — часть вашей жизни, дорогая моя подруга, я знаю про его существование. Этого достаточно.
— Он очень умный. Вы читали его книги?
— Представьте себе, пролистал.
— Ну и?
— У меня сложилось впечатление, что мы с ним живем в разных, совершенно непересекающихся мирах. Он многое придумывает. Берет из головы. Признаюсь, что читать его тексты было интересно, но его сочинения слишком далеки от реальности.