– Секретарь комсомола. Сволочь эдакая, не утвердил меня на праздничный концерт к 9 Мая. – И всхлипывания усилились.
Вовка подвис. Он сам бы и за коврижки не пошёл выступать ни на какой концерт. Одного хватило. Каждый раз вспоминал с содроганием. Так и сказал. Дурак.
– Наташ, ты же сама мандражировала на том концерте. Тряслась. Может и хорошо?
– А-а-а! – И в слёзы уже настоящие.
– Так. Стоп! – мама Тоня взяла операцию в свои руки, – Ну-ка говори толком, какой концерт, почему не утвердили? Наташа! – голову великовозрастной плаксе подняла.
– Хнык, хнык. Девятого мая в школе будет концерт. Я хотела с нашей песней выступить, а секретарь сказал, что это песня не патриотическая. И все патриотические песни уже заняты. Хнык. Хнык. – И горе настоящее в зелёных глазах, и носик милый красный.
– Володя? – мама Тоня повернулась к виновнику слёз дочери.
– Я поэт, зовусь я Светик, от меня вам всем приветик.
– Что? – обе глаза выпучили.
Блин, Носов ещё «Незнайку» не написал, что ли?
– Володя, нужна патриотическая песня про войну!
– Хнык, Хнык.
– Я …
– Володя!
– Хнык, Хнык.
– Я постараюсь.
– Володя!
– Антонина Павловна, хорошо, будет песня про войну. Только …
– Володя!
– Хнык, Хнык.
– Уже ушёл писать. Наташ, ты хоть зайди в свою комнату, я тебе подарок приготовил. Да, я пойду …песню писать.
– Ни куда ты не пойдёшь, я пирог со сливовым вареньем готовлю … Ой, чувствуете? Горит! – Тугудым, тугудым.
– Пойдём, подарок покажу, – Фомин стал поднимать девочку со стула в прихожей.
– Правда песню напишешь? – и поцеловала солёными от слёз губами.
Эх, так не хотел воровать песни.
– Три …
– Три песни?
– Три поцелуя за песню …
– Тогда шесть.
– Нет. Только три.
– Пойдём, сначала подарок покажешь.
Зашли в комнату. Конструкцию из стульев и досок вынесли в кабинет к генералу, а тут громоздился, сияя белым деревом, шкаф.
– Книжный шкаф? – оторопела.
– Дерни деточка за верёвочку, – Вовка указал на ременную петлю.
Дёрнула. Резко. Кровать мигом разложилась. Еле успел выдернуть экспериментаторшу. И оставил так в руках, к себе прижатой. Смотрел в зелёные глаза и пропадал. Касался солёных от слёз глаз губами и уносился в космос. Зарывался носом в пахнущие весной волосы, чуть духов у матери стащила, и аж голова кружилась.
– Вова, поставь её. – Блин не заметили, как мама Тоня появилась. – Сейчас Аркадий Николаевич звонил. Уже выехал, хочет на это чудо посмотреть.
– Он, что, дочери не видел? – решил пошутить Фомин.
Зазвенели колокольчики. Как здорово быть молодым.
Глава 2
Событие четвёртое
Каждый мужчина состоит из мужа и чина.
Не всякий генерал от природы полный.
Умная женщина подобна Семирамиде.
А что, вполне себе праздник. Сидели на … Как эта конструкция должна называться? Поставлены две табуретки и на них дверь положена, снятая с петель. Это стол. Есть минусов пару. Он низкий. И он не ровный. Дверь, ведь, наборная, в центре и по краям утолщения. А вот сидели. С обеих сторон этого узкого стола стояли по два стула. Больше их просто не было, а едоков пять, включая Фомина. В прихожей пятый был, но весь обшарпанный и кривоногий. Не за праздничный стол же тащить. Потому, с той стороны, где приземлилась молодёжь, на стулья бросили доску, что ещё недавно была частью кровати для Наташи. Не подумали про силу земного притяжения. Девки сели по краям, а в центр на почётное место сунули Вовку. Итог печален. Он чуть не рассчитал высоту этой лавки импровизированной и всеми своими семьюдесятью пятью кило с размаху сел на дюймовую дощечку. Хрясь и Вовка лежит на полу, а на нем две визжащие Аполлоновы. Хорошо хоть в правильном порядке, сначала Наташа, а уж вишенкой на торте Ленка. Даже успел чуть прикоснуться к округлостям. Хотелось бы подольше, но зрители … Поднялся. Мама Тоня оглядела испорченную мебель эксклюзивную и серьёзно так, не по-детски, глянула на министра почти. Генерал-полковник прикинулся ветошью и, поправив волосы, прокашлялся.
– В процессе. На складе старьё одно. Некогда. Ты …
– Аркадий!
– А вот Фомин! – генерал нашёл выход.
– Чего Володя должен сделать? Стол? – не дала слабину Антонина Павловна.
– Володя? – генерал почти просительно глянул на Фомина.
– Баш на баш. – Борзеть, так борзеть.
– Тебе стол нужен? – не понял Аркадий Николаевич.