— Из–за такой царапины ты хочешь меня уложить в лазарет. На, гляди!
Батурин улыбнулся. Хорошие бойцы в его батальоне! Первый же бой показал это. Трудно, но держаться умеют.
Чуть припадая на раненую ногу, подошел коренастый Ильинков, командир взвода.
— Здорово вы их, товарищ майор! Наповал косили! Я честно говоря, думал, того… конец. Фашисты в двадцати шагах, пулеметчик и его помощник убиты, я ранен… Взял гранату и приготовился дать последний салют. А тут рядом «та–та–та!». Оглядываюсь — вы! Ну, тогда я размахнулся и ту последнюю гранату…
— А почему вы не в госпитале? — остановил его красноречие Батурин.
— Так я туда и не ходил, товарищ майор! — Ильинков пожал плечами. — Перевязали на командном пункте, и я обратно сюда. Мне в госпиталь нельзя, поймите, товарищ майор, — закончил он, виновато глядя на Батурина.
Батурин еще раз обошел окопы. Как он и предполагал, потери были значительные. Тяжело раненных отправляли в тыл, убитых относили в братскую могилу — глубокую воронку от авиационной бомбы. Среди убитых Батурин увидел Таращенко, командира пулеметного расчета. Он лежал на боку, неестественно запрокинув голову и остекленевшими глазами смотрел в вечернее небо.
Батурин молча снял фуражку. Еще вчера, пробиваясь к своим, Таращенко шел впереди, на могучих плечах нес станковый пулемет и веселыми прибаутками подбадривал товарищей, изнуренных длительным переходом по топким болотам и лесным зарослям. Как он радовался, когда, наконец, вышли к своим!
— Товарищ майор! Разрешите обратиться?
Батурин оглянулся. Позади стоял высокий красноармеец с перевязанной рукой.
— Срочно к командиру полка, товарищ майор!
Штаб полка размещался в невысоком бревенчатом доме, стоявшем в стороне от дороги, в густом сосновом бору.
Нагнув голову, майор Батурин шагнул в низкую дверь. В тесной комнате стоял полумрак. Из–за стола, на котором лежала раскрытая карта, поднялся полковник Кармазинов, плечистый, рослый, с пышными светлыми усами.
— Садись, Петр Антонович, тебя дожидаемся, — сказал он усталым голосом и показал на место рядом с собой.
За столом на длинных скамейках сидели командиры батальонов: высокий жилистый начальник штаба подполковник Щетковский и грузный, похожий на боксера–тяжеловеса комиссар полка Емельянов. Лица у всех были хмурые.
— Докладывай обстановку, — Кармазинов кивнул начальнику штаба.
Тот встал, поправил пенсне и, водя тупой стороной карандаша по карте, быстро рассказал о том, что делается на позициях полка, каковы резервы. Из его доклада можно было сделать вывод, что позиции полка неплохие и, несмотря на превосходящие силы врага, полк может еще несколько дней продержать оборону до подхода подкрепления.
В дверях, щелкнув каблуками, появился офицер связи.
— Товарищ командир полка, получена шифровка! Срочная! От командира корпуса.
Кармазинов взял телеграмму, пробежал ее глазами и молча протянул комиссару. Емельянов прочел вслух. Пока он читал, начальник штаба делал красным карандашом отметки на карте. Все напряженно слушали, не веря своим ушам. Танковые армии врага, прорвавшие на флангах оборону, продвинулись глубоко в тыл наших частей. Полку угрожает окружение. Командир корпуса приказывал с наступлением темноты оставить заслон и быстрым маршем оторваться от противника. Дальше называлась узловая станция, где готовятся оборонительные укрепления, указывалось место, которое полк должен занять и удерживать любой ценой.
Кармазинов, обхватив голову большими ладонями, молча ходил по комнате, половицы со скрипом прогибались под его шагами.
Тяжелое положение на двух участках фронта как бы зачеркнуло успешные действия полка, отбившего пять бешеных атак.
Комиссар не спеша набил трубку и стал раскуривать, выпуская клубы дыма.
— На чем мы остановились?
Кармазинов подошел к карте и несколько секунд смотрел на фланги, где соседние полки не выдержали натиска. Потом спросил глухим голосом:
— Сколько будет до той станции?
Начальник штаба, поправив пенсне, склонился над картой:
— Около семидесяти километров, если двигаться по дороге.
— А точнее?
— Шестьдесят семь.
— Так–так. — Кармазинов смотрел на карту. — За ночь мы столько не одолеем. Нет… Ночь больно коротка. — Он рассуждал вслух. — И бойцы устали. Обоз, раненые… А надо успеть за одну ночь… Кругом непроходимые леса, болота. Так, так… А если напрямик? Через леса и болота… Местные жители тут знают каждую тропинку.