Слишком легкий для Равуды, тот много тяжелее… но тогда кто это, кому я понадобился?
Мелькнула мысль, что это может быть Билл, узнавший о том, чем мы сегодня занимались с Юнессой и сошедший с ума от ревности… Но откуда? Не Макс же сболтнул? Вторая идея оказалась еще более безумной — что сам Макс решил прирезать меня после сегодняшней ссоры…
Ну нет, невозможно!
Я ударил коленом, целясь противнику в пах, но ничего не добился, то ли не попал, то ли спальник смягчил удар. Ухитрился, задыхаясь, наконец выкрутить ему запястье, и нечто острое и холодное упало сверху, оцарапало щеку и ухо, от мочки по шее побежала горячая струйка.
Но тут уже мне досталось коленом пониже пояса, и я замер от боли, хватая воздух зажатым ртом.
— Эй… что там у вас? — спросили из темноты недовольным голосом. — Чего за…
Чужая ладонь наконец соскользнула с моего лица, но я получил по морде небольшим, но твердым кулаком. Затылок мой болезненно ударился о пол, перед глазами расцвело настоящее звездное скопление.
— Да трахаются, — отозвался другой голос. — Хотя… десятник?
— Свет! — рыкнул я, пытаясь схватить, удержать того, кто напал на меня.
Но руки мои двигались вяло, я лишь мазнул пальцами по чужим бокам, и враг мой оказался уже на ногах. Метнулся к выходу и пропал в коридоре, растворился там бесшумно, словно вовсе не издавал звуков, принадлежал к призракам.
Неужели это был бриан? Но почему он начал с меня? Поскольку я был крайним?
— Свет, мать вашу! — выдавил я.
Кто-то вскочил на ноги, включил один из светильников, тот показался ошеломительно ярким. Пришлось не просто закрыть глаза, а еще и заслонить их ладонью, и выждать несколько минут.
— Э, у тебя ведь кровь! Жесть какая! — я узнал мелодичный голос Хэль. — Ужас! Помилуй нас Гегемон!
Я открыл глаза — светильник полыхал под потолком, словно маленькое солнышко, под ним стоял Ррагат с автоматом в руках. Со всех сторон на меня смотрели помятые и недовольные, заспанные лица, в глазах читались страх и недоверие.
— Аборигены? — спросила Марта.
— Они бы нас порешили уже, дело такое, — я сел, ощупал затылок, погладил оцарапанную щеку: царапина, ничего страшного, а что крови из уха много натекло, так это там всегда так.
И тут взгляд мой упал на небольшой клинок, что валялся на полу рядом со мной: короткое, острое как бритва лезвие… и рукоять в виде птичьей лапы с тремя когтями. Накатила дурнота, показалось, что я падаю в очень глубокий и очень темный колодец, ледяной воздух свистит в ушах.
Орден Трех Сил! Хотели меня убить… или скорее запугать, напомнить о себе!
Но это значит, что в нашей центурии есть кто-то, кто на них работает, некто с татуировкой в виде такой же птичьей лапы… Один из тех, с кем я сталкиваюсь каждый день, кто мне улыбается, разговаривает со мной… и кто убьет меня без колебаний, если старшие, таинственные космические масоны, которых не смогли вывести даже Гегемоны, отдадут такой приказ!
Вот радость.
— Так, всем спать, — сказал я. — А я подежурю… Все равно до караула немного осталось.
Глава 5
В эту сторону нас доставили на самолете, с комфортом, а обратно пришлось топать ножками — обычное дело. Вот только дорога после двухдневного ливня обернулась канавой с жидкой грязью, а чаща на обочинах «гостеприимно» встречала шипастыми ветками и чавканьем болота под ногами.
В грязи хотя бы нельзя утонуть, и в ней не водятся черные черви, способные обглодать человека за пять минут.
Поэтому мы час за часом монотонно чавкали нижними конечностями, полупустые рюкзаки казались свинцовыми. Небо закрывала плотная пелена из туч, и время от времени начинало моросить, и тогда я невольно втягивал голову в плечи, вспоминал закончившееся только утром буйство стихии.
Естественно, я так и не догадался, кто напал на меня во мраке, но с подозрением смотрел чуть ли не на каждого, исключая Равуду — этого гада орден Трех Сил не мог купить ничем. Вздрагивал при каждом шорохе, боялся даже задремать, и ни секунды не чувствовал себя в безопасности.
Если этого хотел ночной гость, то он своего добился.
Топавший где-то за спиной Макс одну за другой исполнял песни Пугачевой, начиная от «Арлекино» и заканчивая ее дуэтом с Галкиным, и я с тоской думал — что вот так, два мужика, взяли и поссорились на пустом месте. И как возвращать дружбу — вообще неясно. Дю-Жхе командовал своими людьми, Юнесса осваивалась в роли десятника, и давно я не был в таком одиночестве.
От тоски в какой-то момент я решил позвонить жене — вдруг она оттаяла, выйдет поговорить. Заставил себя позабыть о том, что в ботинках хлюпает, что голени и спина ноют от усталости, не слышать шелеста мокрых листьев на ветру и мрачных реплик соратников.