Я читала, что есть даже такая нетрадиционная система подготовки к экзаменам. Психологи советуют, ссылаясь на какие-то исследования учёных. Надо тебе надёжно вызубрить, к примеру, несколько десятков новых иностранных слов или сложных формул. Для этого нужно создать себе условия, которые твой организм воспримет как экстремальные. Например, при заучивании можно периодически совать руку в ведро со льдом и держать там. Или сильно щипать себя, или держать палец над горящей свечой. Звучит диковато, никогда не пробовала, но учёным виднее.
Между тем полицейский внимательно выслушал перевод (Севкин нестройный детский рассказ, конечно же, этого требовал) и, проигнорировав отсутствие информации о виде и положении трупа, рявкнул:
– Кейс был пуст?
Мы с ребёнком одновременно вздрогнули.
Интересно, у этого грубияна есть дети?
Я обняла сына, чтобы немного его успокоить, и как могла спокойным тоном спросила:
– Сева, чемоданчик, который там лежал открытым… ну, про который ты говорил… В нём что-то было? – интуитивно поняв, что содержимое того самого кейса очень интересовало противного Капитана, я внимательно смотрела в глаза ребёнка, чтобы не пропустить ни единой тени его сомнения или детского лукавства.
– Пустой был, точно. Просто лежал открытым на полке. – Взгляд сына был испуганным, но чистым – он говорил правду.
Что бы ни интересовало Капитана, его в этом кейсе на момент Севкиного вторжения в контейнер уже не было.
Я заметила, что мужчина, сцепив руки в замок, тоже пристально наблюдал за моим сыном, пока тот отвечал.
Я начала переводить, но он оборвал меня жестом: перевод не потребовался. Вместо этого полицейский спросил меня:
– Могу ли я уточнить у вашего сына, как выглядел, где и в какой позе находился труп Кенана Карталя в момент его обнаружения? Простите, но это необходимо. Да и процедура, знаете ли. Спросите, пожалуйста, сами, я не умею.
– Да, я вижу, – автоматически съязвила я.
Капитан внезапно смутился. Надо же, хоть какие-то человеческие эмоции ему присущи.
– Сейчас я спрошу. Сева, этому полицейскому очень важно знать, как выглядел, как сидел, где сидел тот дядя. Который умер, – чувствуя себя полной идиоткой, спросила я ребёнка.
Тот неожиданно принял важный вид и брякнул:
– Так ты же можешь показать… – И осёкся, увидев мой зверский взгляд. – В смысле он сидел в дальнем углу вот так и вот так к стене ящика прислонился, спиной к дверце, как я сейчас к двери этой комнаты.
Севка прямо в кроссовках залез на директорский диван, повернулся спиной к выходу и скрючился, задрав колени почти к подбородку.
Полицейский на автомате завёл левую руку за спину и потёр внезапно, видимо, занывшую поясницу. Да, обычному взрослому мужчине такие гимнастические па даются непросто.
– Я задам последний вопрос, – сказал Капитан. – Женщина, убиравшая номер, как она отреагировала, когда ребёнок закричал? Он ведь закричал, да?
Я перевела. Севка слез с дивана, подумал немного, видимо, чувствуя большую и взрослую ответственность, а потом сказал:
– Тётя сначала заорала очень страшно, потом она что-то много раз говорила про Аллаха. Потом она меня обняла, и мы убежали оттуда вместе. А ещё она тряслась вот так, – и сын поколебал в воздухе руками.
Полицейский кивнул, сделал какие-то записи в своём блокноте и отпустил нас «до появления к нам дополнительных вопросов».
После всех перенесённых этим вечером переживаний я мечтала побыстрее оказаться в тишине своего номера за плотно закрытой дверью.
Есть совершенно не хотелось ни мне, ни Севке. Поэтому мы, забежав скорее по привычке, чем по велению желудка в ресторан, просто положили на тарелку несколько пирожных и загрузили карманы фруктами. В комнате, на наше счастье, были принадлежности для чая.
К моему великому облегчению, проведя в ресторанном зале всего пару минут, мы не встретили никого из знакомых гостей отеля, а менеджер Ахмед как раз общался с парой респектабельных дам и удостоил нас лишь вежливым кивком. Интересно, знал ли он уже последние новости?
В лобби по-прежнему играла приятная музыка, шумели неуёмные дети, бармен смешивал коктейли, наливал газировку и нажимал кнопки кофемашины.
Немного поколебавшись, я заказала два крепких лонг-дринка. В конце концов, самостоятельно мои нервы сегодня однозначно не успокоятся, а между тем мне необходимо многое обдумать. Надо лишь уложить Севку спать.
Детская нервная система, да простят меня профессиональные доктора, кажется мне порой прочнее стальных канатов. По крайней мере, я, не являясь гипертрофированно эмоциональной истеричкой, переживаю одни и те же события гораздо интенсивнее моего сына.