— Не может быть. Как? Я живу рядом с психопатом?
— О, я уверена, ты будешь в порядке. Знаешь, это просто разговоры в маленьком городишке. Сомневаюсь, что в этих слухах есть хоть крупица правды. Но он работает в магазине чудака Хенсона, поэтому, как тебе известно, у парня может быть не все в порядке с головой. Так что, главное — закрывай двери на ночь.
Мистер Хенсон владел магазином «Нужные вещи» в центре Мидоуз-Крик и был одним из самых странных людей, о которых я когда-либо слышала, хотя никогда не встречалась с ним лично. Я знала о его странностях только по рассказам других.
Горожане были одними из лучших в плане сплетен и жили в стиле маленького городка. Люди всегда пребывали в движении, но, на самом деле, ни один из них не мог находиться одновременно в нескольких местах.
Я оглядела улицу и увидела троих человек, сплетничающих перед домами, в то время как они забирали свою почту. Две женщины энергично прошли мимо моего дома, и я слышала, как они говорили о моем возвращении в город — они не поздоровались со мной, но говорили обо мне. Прямо за углом отец учил свою маленькую девочку ездить на велосипеде в первый раз без тренировочных колес.
Небольшая улыбка появилась на моих губах. Это все было так стереотипно, жизнь маленького городка. Каждый знал о делах каждого, и все новости быстро распространялись.
— В любом случае, — Кэти улыбнулась, вернув меня обратно в реальность, — мы принесли немного барбекю и кое-какие продукты для обеда. Также мы заполнили твой холодильник, так что тебе не придется беспокоиться о покупке еды неделю или две. И еще, мы уже поставили защитные чехлы на крышу для фейерверков, которые должны начаться прямо… — небо наполнилось синим и красным, зажигая мир цветом, — сейчас!
Я посмотрела на крышу, чтобы увидеть, как Линкольн держит на руках Эмму, устроив ее поудобнее, а она вскрикивает «ООО!», «АХ!!» каждый раз, когда ночь загорается огнем.
— Иди сюда, мама! — закричала Эмма, не отрывая глаз от цветных всполохов.
Кэти обернула руку вокруг моей талии, и мы пошли к дому.
— После того, как ты уложишь Эмму, у меня есть несколько бутылок вина с твоим именем на них.
— Для меня? — спросила я.
Она улыбнулась.
— Для тебя. Добро пожаловать домой, Лиз.
Домой.
Интересно, когда эта острая боль исчезнет.
Линкольн хотел сам уложить Эмму в постель, и когда мне показалось, что это занимает больше времени, чем обычно, я пошла проверить их. У Эммы был способ задать мне жару каждую ночь, когда я укладывала ее спать, и я была уверена, что она устроила те же проблемы деду. На цыпочках я прошла по коридору и не услышала криков, что было хорошим знаком. Заглянув в комнату, я нашла два спящих тела, распростертых на большой кровати, со свисающими на конце основной рамы ногами Линкольна. Кэти хихикнула, стоя позади меня.
— Я не знаю, кто больше рад воссоединению, Линкольн или Эмма, — она повела меня в гостиную, где мы сели перед двумя самыми большими бутылками вина, которые я когда-либо видела.
— Ты пытаешься напоить меня? — я засмеялась.
Она ухмыльнулась.
— Если от этого ты почувствуешь себя лучше, то я просто должна это сделать.
Мы с Кэти всегда были близки. После того, как я выросла не с самой подходящей мамой, когда мы начали встречаться со Стивеном, знакомство с Кэти было как глоток свежего воздуха. Она приветствовала меня с широко раскрытыми объятьями и никогда не отпускала. Когда она узнала, что я беременна Эммой, она плакала даже больше, чем я.
— Я чувствую себя ужасно оттого, что они были врозь так долго, — сказала я, потягивая вино из бокала и глядя в направлении комнаты Эммы.
— Дорогая, твоя жизнь перевернулась с ног на голову. Когда случается трагедия и в нее вовлечены дети, ты не думаешь, ты просто действуешь. Ты делаешь то, что считаешь нужным — просто находишься в режиме выживания. И ты не можешь винить себя за это.
— Да. Но я чувствую, что сбежала ради себя, не ради Эммы. Эмме, вероятно, было бы лучше остаться здесь. Она скучала по этому, — мои глаза увлажнились снова. — А еще мне следовало навещать тебя и Линкольна. Мне следовало чаще звонить. Мне так жаль, Кэти.
Она наклонилась ко мне, положив локти на колени.
— Теперь послушай меня, дорогая. Сейчас 10:42 вечера, и прямо сейчас в 10:42 ты перестаешь обвинять себя. Прямо сейчас тот момент, когда ты простишь себя. Линкольн и я понимаем. Мы знали, что тебе нужно пространство. Не чувствуй себя так, будто обязана извиняться, потому что ты не обязана.