...Шесть дней и шесть ночей наши аэростаты беспрерывно находились в воздухе на восточном берегу Одера. Как и прежде, блеснули мастерством опытные воздухоплаватели Можаев, Ферцев, Белов, Гречаный, Клишин, Киприяпов, Ольшанский.
Дивизионом было проведено более 100 подъемов, обнаружено 160 целей, по которым семьдесят раз корректировался огонь. Со всех трех аэростатов воздухоплаватели передавали в штаб данные наблюдений за полем боя, то и дело по ходу операции выполняли и специальные поручения штаба фронта.
И как же мы были благодарны нашим летчикам-истребителям за поддержку, за то, что дали нам возможность спокойно работать.
Вот как рассказывал о тех днях в газете "Красная звезда" подполковник П. Трояновский:
"...25 апреля фашистская столица была полностью окружена и отрезана от всей страны. Берлин перестал быть похожим на Берлин. Он молчал, на улицах замерли трамваи, остановились поезда метро, потухли лампочки, берлинцы спешно копали колодцы и ходили за водой на Шпрее.
Аэропорт Темпельгоф, оставшийся в руках врага, нейтрализовала наша артиллерия. Это была замечательная работа. Однажды вечером артиллеристы одного советского соединения подняли в воздух аэростат. Корректировщик майор А. Филиппов увидел в бинокль взлетные площадки Центрального берлинского аэропорта, ангары, много самолетов самых различных систем.
-Прошу огня! - сказал Филиппов по телефону в штаб.
Ударили пушки. Филиппов наблюдал разрывы снарядов и сообщал по телефону необходимые поправки.
Немцы на аэродроме засуетились. Многие самолеты начали рулить к старту. Вражеские зенитки открыли огонь по аэростату.
- Спустите меня ниже! - скомандовал Филиппов. Немецкие снаряды начали рваться высоко над ним, а наши пушки, пристрелявшись, перешли на поражение. Филиппов сообщал:
- Горят три самолета.
- Подбит истребитель!
- Вспыхнули две автоцистерны...
За два часа непрерывного огня наша артиллерия сожгла и подбила 22 немецких самолета, из них 4 загорелись на взлете.
Ночью советская артиллерия обрушила на Темпельгоф новый удар. После него, вплоть до занятия аэропорта нашей пехотой, ни один немецкий самолет не поднимался отсюда в воздух и не садился здесь".
Все задачи фронта и артчастей по разведке и корректировке огня по целям противника в те дни мы выполнили с честью. Дивизиону была объявлена благодарность командующим артиллерией фронта генералом А. К. Сокольским, а приказом фронта дивизион наградили орденом Александра Невского. Отметили и особо отличившихся наших товарищей.
Но война еще продолжалась.
Переправившись через Одер, мы еще продолжали боевую работу. Наступление наших войск было настолько стремительное, что времени на отдых оставалось в обрез: ночью переводили аэростаты на маневровом тросе, днем работали по заданиям. Кратковременная "безработица" выпадала лишь в пасмурные дни, когда высота облачности опускалась ниже ста метров. Но и в таких случаях мы держали технику наготове и по первой же команде хотя бы на сто метров, но на задание поднимались.
А путь наш лежал в направлении Темплинга, Нойбранденбурга, Варена, Ростока. В предместье Темплинга мы еще раз столкнулись со зверствами фашистов.
Помню, разместились мы в окрестностях города ночью. Еще никто толком не устроился на ночлег, как вбегает встревоженный фельдшер Дина Соболева и просит командира отряда и метеоролога Павлова скорее пройти с ней в соседний дом.
Страшную картину увидели они там: четыре женщины - бабушка, мать и две дочки, истекая кровью, лежали с перерезанными венами... Тот же страх перед большевиками заставил и эту семью наложить на себя руки. Не мешкая, бойцы помогли фельдшеру Соболевой перевязать им раны, затем всю немецкую семью отправили в госпиталь.
На следующий день с отрядом Шестакова мы подъехали к окраинам Ростока, где нам было приказано сосредоточиться, и, к удивлению своему, видим, как жители города, в основном женщины и дети, бегут в лес.
На центральной улице ни души - она словно вымерла в одночасье. И старшина Степанов, уловив момент, благоприятный для его кулинарных дел, развернул кухню, чтобы приготовить обед - надо же успеть накормить весь личный состав горячей пищей.
Вдруг в дом, где мы остановились, робко вошла женщина с девочкой на руках. В глазах испуг, ребенка прижимает к груди, да так, будто его вот-вот отнимут.
- Почему удрало население? - решил выяснить Шестаков.
И женщина рассказала, как по немецкому радио каждый день передавали, что русские солдаты убивают детей на глазах матерей, а потом и самих родителей. Мы только расстерянно переглядывались. А когда обед был готов и Степанов предложил матери и ребенку дышащие горячей снедью миски, немка не сдержала слез.
Ну а дальше все было, очевидно, как и во многих городах и деревнях Германии, где проходили наши войска. У кухни ко времени обеда собиралась очередь детишек с мисками и кастрюлями. Наш повар, широко улыбаясь, щедро одаривал каждого по черпаку солдатского супа, и дети, возбужденно-радостные такому неожиданному подарку, спешили по домам.
Сколько женских делегаций приходило к нам в те дни поблагодарить за заботу о немецких детях. И, признаюсь, отрадно было на душе, когда, снявшись с места, мы прошли по улицам города под приветственные возгласы местного населения. Людям хотелось проводить нас и искренне поблагодарить за доброе к ним отношение и помощь. Немцы воочию убеждались в лживости гитлеровской пропаганды и, кажется, начинали понимать, что русский солдат пришел в Германию не как завоеватель. Он пришел освободить народы Европы от фашизма.
* * *
Начальник связи дивизиона капитан Бауров принял по радио и довел до всех отрядов торжественные слова первомайского приказа, в котором было обращение крепче бить ненавистного врага, решительно взламывать его оборону... А к концу дня стало известно о взятии Берлина. Всем было ясно войне скоро конец. Но пока что война продолжалась, и мы по-прежнему выполняли задания артиллеристов по разведке, корректировали их огонь по очагам сопротивления в Нойбранденбурге, Варене, Анкламе.
В эти горячие майские дни мы с замполитом дивизиона Гарйбашвили большую часть суток проводили в эмке, пробираясь по запруженным техникой дорогам от отряда к отряду. Наш шофер ефрейтор Василий Козуб, честный, исполнительный, бесстрашный и веселый парень, проявил незаурядное умение в вождении автомобиля и на дорогах Германии. На своей-то эмке он проехал от Невы до Эльбы! "Старушка", как ласково называл эмку Василий, могла бы и закапризничать - все-таки изрядно поизносилась на фронтовых дорогах, но такого не случалось. Видно, особый подход имел к ней ефрейтор Козуб.
8 мая по распоряжению штаба артиллерии фронта я приказал всем воздухоплавательным отрядам прекратить боевую работу и сосредоточиться в пригороде Нойбранденбурга.
А 9 мая... Кто из фронтовиков не запомнил тот день! Даже как-то не верилось, что войны больше нет, что в руинах дымящихся развалин погребены бесчеловечные идеи третьего рейха, и вот ликует, возносится к небесам залпами салютов наша неуемная радость - свершилось!..
На праздничном митинге дивизиону был вручен орден Александра Невского, а тридцати девяти наиболее отличившимся в боевых действиях на 2-м Белорусском фронте нашим воздухоплавателям - ордена и медали.
По приказу командования в Москву на Парад Победы нами был командирован лебедочник-моторист старший сержант Афанасий Лещенко. Афанасий был награжден орденом Красная Звезда и медалью "За отвагу".
Мы искренно радовались этому событию. Ведь иметь в составе сводного полка на Параде Победы в Москве своего представителя - это ли не честь и гордость для такого, в общем-то, не слишком большого армейского подразделения...