— Нет моих уже в живых, Дина. — грустно улыбнулся мужчина, — и братьев нет, и сестры разъехались. И хату продали, не к кому ехать.
— А мы? Разве мы ж тебе не родные? — тут уже возмутился Серега.
— Родные. Да, простите меня. На следующий год приедем, всей семьей.
Антон оказался большим юмористом, постоянно травил анекдоты со своей тематикой. Потом ему позвонили, он ответил, после чего перешел на английский и махнув жене рукой, ушел в кабинет и прикрыл дверь.
— Наверно клиент, они у него и в Америке, и в Австралии. Звонки день и ночь. — Динка вздохнула. — Андрей, я все пропустила. Что там наши красотки натворили, чего это Каринка на тебя бросилась?
— Даже не напоминай. Они не наши, и они обе суки и преступницы. Будь моя воля, она бы обе сидели в тюрьме. — Андрей хотел отмахнуться, но Динка вцепилась как клещ.
— Ну что сказать? Она была свидетелем убийства, и помогла своему мужу спрятать тело. А он потом съехал по фазе и стал маньяком, убил больше десяти женщин.
— Это Пашке-то? Да ты что? Он же сбежал давно, да и не судили его, мы не слышали. — У Сереги даже вилка из руки выпала.
— Его грохнули при задержании, когда он пытался убить мою жену.
— А как вы узнали, что Каринка-то виновата? Может она не знала? — в голове Динки не могло уложиться такое, ну обычная женщина, ну любит деньги, ну гонялась за богатыми мужиками, но это ж не убийство.
— Знала, еще как знала…
Глава 27. Карина. сентябрь 1995 года. Первый ангел
— Её муж вел аудиодневник. Как я понял, его преследовал призрак первой убитой девушки. Он записывал разговоры с ней, потом слушал, надеясь доказать себе, что призрак существует. Конечно же, на записи ничего не было, почти. Там столько было всего! Мы неделю слушали, под стенограмму, для суда. И знаете, что странное? На второй день мне стало казаться, что ему кто-то отвечает, тихо, на грани слышимости. Но это точно был женский голос. И они разговаривали. Жуть, если честно. Когда Карину приперли к стенке этой записью, она созналась, рассчитывая на снисхождение. Да и судья повелся на эти глазки, губки, к тому же, ребенок маленький. Словом, дали ей срок условный, три года. Как вспомню эти её ужимки, как она якобы боялась мужа. Тошно, но суд поверил. А дело было так…
…Павел увлекся жёстким сексом, с садистским уклоном. Ему нравилось душить девушек во время соития, это вызывало яркие эмоции, и захлестывало адреналином. Это стоило дорого, очень дорого. И охранник притона следил, чтобы девушке не навредили, то есть не придушили до смерти.
Это новое увлечение, да еще и кокс, его и сгубило. Проститутки надоели, и он захотел попробовать это с обычными девушками. Привел к себе домой девчонку, с которой только в этот день познакомился в кафе, и… увлекся. Когда кончил, девушка была мертва. Совсем. На её шее быстро проступали багрово синие следы его рук, лицо было мертвенно-бледным, а распахнутые большие серые глаза застыли в недоумении.
Павел пытался делать искусственное дыхание, тряс ее за плечи, хлестал по лицу — все бесполезно. Девушка умерла от его невоздержанности. Он был в ужасе и шоке, руки тряслись и холодный пот катил градом.
Кроме всего ему казалось, что рядом кто-то есть, и этот кто-то с ужасом смотрит на него.
Конец всей жизни… он клял себя за все — ну чего тебе не хватало? Но раскаяние не подняло девушку, и к утру он понял, что не готов признаться в убийстве и… и закончить свою жизнь в тюрьме?
Друзей, которым можно доверять у него не было, служба безопасности на заводе есть, но они все бывшие менты, да и стучат своим заграничным хозяевам. Надо справляться самому, а на улице уже светало. Днём вывезти труп не получится. И по закону подлости, в дверь раздался звонок. Он не смог встать, за дверью ему чудились менты, сердце колошматило в ребра до физической боли. Тут в замке повернулся ключ, и из прихожей раздался голос:
— Милый, вставай! Твоя зайка принесла свежие булочки, будем пить кофе! — Это пришла Карина, видимо ее старик Артем уехал от нее вчера, и она на неделю свободна. — Ты еще спишь? Павлушка, засоня! — она вошла в спальню. Павел только успел накрыть голое тело простыней, и не мог открыть рот, губы не слушались.
— Ой, я не вовремя, ты не один! Кобелина ты, Павлик, ладно, встретимся в другой раз, — и она пошла на выход.