– Я же люблю тебя, Бетти! – Николау опять попытался привлечь к себе жену, чтобы поцеловать покрепче. Он так соскучился по ней!
– А я тебя нет! Я не люблю тебя, Николау!
Главное было сказано, и все остальное сказалось само собой.
– Мы расстаемся, Николау, моему терпению пришел конец, – уже без всяких слез, холодно заявила Бетти. – Мне не нужна любовь на расстоянии четырехсот километров.
– Значит, тебе все-таки нужна моя любовь? – оживился он. – Тебе не нравятся мои разъезды. Но подожди, рано или поздно мы с тобой вернемся в Салвадор! Для тебя я на все готов!
Он еще не понял всех серьезности намерений Бетти, в ее обиде ему виделось проявление ее любви.
Но разве можно удержать горную лавину? Она сдвинулась с места, и никому ее не удержать!
Бетти уже решила для себя все: она уезжает! Оставляет эту мерзкую дыру, обманувшего ее надежды мужа, отвратительного Кавальканти! Она летит в Рио! В конце концов, у нее есть семья: сестра, отец. Ее там ждут, там ее место!
Николау понял, что, в самом деле, теряет Бетти, только тогда, когда она достала чемодан и принялась укладывать в него свои платья. Она уже не жаловалась, на скудность своего гардероба, будь он обширнее, сборы заняли бы куда больше времени!
– Я не люблю тебя, Николау, постарайся это понять, – говорила безжалостная Бетти, аккуратно и бережно складывая юбки и кофточки, – наша история закончена, и конец у нее несчастливый. Я ухожу. Я буду жить своей жизнью. Я сама заработаю себе то, чего хочу и чего достойна. Разумеется, нам нужно будет уладить кое-какие формальности, но я думаю, что мы обо всем договоримся.
Николау пытался что-то возразить, становился на колени, умолял, но все было без толку. Чем горячее он умолял Бетти остаться, тем неприступнее она становилась. На ночь она закрыла дверь их спальни, и он понял, что это все.
Николау был раздавлен. От него ушла любимая женщина. Женщина, которую он обожал, боготворил, мысль о которой поддерживала его в самые трудные минуты жизни. Что же делать? Как жить дальше?
Он сидел на полу в гостиной, вперив взгляд в пустоту, застыв в оцепенении.
Глава З
Мать-настоятельница, немолодая монахиня в коричневом платье и белоснежном чепце, с доброй улыбкой смотрела из окна на двор, где хорошенькая рыжеватая девочка-подросток со смехом подставляла под струю воды чумазого поросенка.
– Ты злодей-чумазей, — хохоча, говорила девочка, – сейчас умоешься, от грязи отмоешься!
Поросенок опасливо хлопал своими белесыми ресницами, но послушно подставлял толстенькое брюшко и бока под сверкающую струю воды, а девочка, хотя вернее ее было уже назвать юной девушкой, весело мыла его и кончила тем, что и сама оказалась под той же струей.
Лицо матери-Настоятельницы стало серьезным и сосредоточенным, она взяла колокольчик и позвонила.
Появилась монахиня в таком же коричневом платье и таком же белом чепце, но низкий поклон, которым она приветствовала мать-настоятельницу, свидетельствовал о незыблемости внугримонастырской иерархической лестницы
— Позовите ко мне послушницу Сели, — распорядилась мать-настоятельница.
Через несколько минут запыхавшаяся Сели входила под своды сумрачного кабинета матери-настоятельницы.
Монахиня придала своему широкому доброму лицу самое суровое выражение, но про себя невольно улыбалась, глядя на озорное личико Сели, которая старалась придать ему смиренное выражение.
— У нас есть определенные правила, Сели. — Строго начала мать-настоятельница. В этом месяце ты уже четвертый раз не приходишь на богослужение.
Сели виновато потупилась.
Она готова была целыми днями пропадать на своем любимом скотном дворе, ухаживая за маленькими поросятами, но ведь много времени отнимали школьные занятия, обязанности по столовой, приготовление уроков, так что на поросят его почти не оставалось и приходилось…
— Простите, матушка, больше этого не повторится, — Покаянно проговорила Сели, свято веря, что так оно и будет.
— Ты в этом уверена? — спросила монахиня.
— да! — Пламенно ответила Сели, и было видно, что так оно и есть, что она и в самом деле хочет исполнять все монастырские правила и, конечно же, ходить на богослужения. — Если Господь создал зверюшек в один день с человеком — продолжала Сели, простодушно глядя на настоятельницу, – То Карл Великий…