Вскоре и в небе и на аэродроме поутихло. Все самолеты уже прилетели и стояли под разгрузкой с выключенными моторами.
Уставшие за время трудной походной ночи бойцы отдыхали. Одни уже прикорнули в окопах и землянках, другие сидели группами по краю канавы и разговаривали, привалясь к забору, дощатым стенкам сараюшек, хибарок, к деревьям.
- У Комендантского аэродрома интересная история, - заговорил пожилой, лет сорока пяти, пулеметчик, которого в роте за глаза называли "профессором" за его глубокие знания истории Ленинграда. - Было мне четырнадцать лет, когда здесь в 1910 году был создан вот этот самый аэродром. Раньше это место называлось Комендантским полем. Отсюда пошло и название аэродрома. Поле примыкало к знаменитому Коломяжскому скаковому ипподрому. Во время бегов и скачек сюда съезжалась вся петербургская знать. В такие дни вот здесь все вокруг было заставлено экипажами.
- Кто же создал аэродром, да и зачем он тогда был нужен? - спросил сидевший рядом сержант.
- О, это любопытная история. - И "профессор" рассказал о ней.
Здесь в том же году образовалось русское товарищество воздухоплавания под названием "Крылья". Вокруг него собрались российские авиаторы Уточкин, Ефимов, Попов. Их тогда звали летунами. Сейчас эти имена знает каждый наш авиатор. Это были герои из героев - дедушки нашей авиации. Ежегодно весной и осенью на аэродроме проходили состязания летчиков. В них участвовали иностранные пилоты - француз Моран, бельгийцы Христиане и Эдмонд... Во время одного такого праздника разбился русский летчик Лев Мациевич. На аэродроме бывал знаменитый Петр Нестеров - он первым в истории авиации выполнил "мертвую" петлю и таранил аэроплан неприятеля.
- Как видите, - закончил свой рассказ "профессор", - этот аэродром действует и сейчас.
- Как же вы в то время добирались сюда? - спросил все тот же сержант.
- Как и мы сегодня. Только тогда здесь было скаковое поле, обнесенное забором. Билеты на авиационные праздники стоили дорого, и мы, мальчишки, перелезали обычно через забор. Устраивались на крышах прилегающих построек. Те, кто посмелей, забирались на деревья.
- И чего это нас сюда, на аэродром? - спросил один боец своего соседа. - Может, оборонять его будем?
- А что, очень даже возможно, - согласился сосед. - Помнишь секретарь горкома рассказывал, сколько продуктов доставляют в Ленинград летчики? Вдруг немецкие парашютисты объявятся?
- Эх, ребята, не хотел я тайну свою выдавать. Да ладно, - хитро ухмыляясь, заговорил коренастый боец с рыжеватыми усами. - Письмо я в Генштаб написал.
Бойцы умолкли.
Интересно, что на этот раз расскажет им ротный балагур Семен?
- Что же ты написал, Сема? - спросил рыжеусого сосед.
- Предложение внес, как войну поскорее закончить.
- Давай, давай, Семен, развивай стратегию, - подбадривали бойцы.
- Вот, значит, пишу я им: "Здравствуйте, мол, дорогие товарищи". Ну, конечно, привет передал от всего нашего героического 25-го полка.
- Дальше давай!
- А дальше пишу: "Так как наш 25-й стрелковый полк есть рабочий полк, предлагаю отправить его воздушным десантом прямо в Берлин. Только вперед пусть наши летчики побомбят его, а мы уж следом за ними нагрянем. Пока все гитлеровские генералы по бункерам сидят, мы весь их штаб да и Гитлера со всей его шайкой накроем - вот и войне конец!"
Раздался дружный хохот.
- Ну, Семка, ну, стратег!
- Так что нечего удивляться, что нас сюда привели. Значит, дошло письмо до адресата, и мое предложение принято.
И снова дружный хохот.
...Командир с комиссаром, отдав распоряжение батальонам отдыхать до получения дальнейших указаний, направились к проходной Комендантского аэродрома. Едва они подошли к двери, как из нее вышел военный в кожаной куртке. Подошел к Супагину и Ермолаеву, поздоровался. Назвавшись представителем Военного совета фронта, спросил:
- 44-я стрелковая?
- Точно. 25-й полк 44-й дивизии, - отрапортовал командир полка майор Супагин.
- Задача полку известна?
- Нет, - ответил майор.
- Штаб Ленинградского фронта приказал сегодня же перебросить самолетами боевые силы дивизии в район Тихвина, - сказал представитель Военного совета. - Через двадцать минут начнем посадку. А сейчас прошу собрать командный состав...
Раздалась команда: "Подъем! Становись!"
Через несколько минут полк узнал, что ему предстоит.
Много разных догадок строили, даже спорили, куда и зачем их перебрасывают.
Но о том, что им придется переправляться за Ладогу на самолетах, никто не предполагал.
После этого известия уже совсем по-другому стали смотреть на аэродром, на большие самолеты, которые стояли по краю летного поля. Насчитали 25 ПС-84. Едва успели понять, что именно на них-то они и полетят, как услышали команду: "На посадку бегом марш..."
Каждый самолет взял на борт 25 человек с личным оружием. Один станковый пулемет засчитывался за двух бойцов, батальонный миномет - за одного, а 45-миллиметровая пушка с боезапасом за 15 человек.
Уже в самолетах послышались деловые солдатские вопросы: "Долго ли будем лететь, каков маршрут, часто ли атакуют?"
- Лету около часа, - ответил летчик. - Прошу иметь в виду - полетим над озером. Высота - самая малая. Во время полета с места не вставать, не ходить, не курить.
- Летчики, - вспоминает комиссар А. С. Ермолаев, - одеты были по-разному: одни - в кожаных регланах, другие - в летных куртках с меховыми воротниками. Выглядели они людьми степенными, опытными. Вели себя спокойно. Посадкой руководили уверенно. Шутили, подбадривали - мол, не волнуйтесь, все будет в порядке. Это вселяло уверенность, гасило нервное напряжение.
...Посадка закончилась быстро. Через четверть часа поднялась в воздух первая группа самолетов. Минут через пять взлетела вторая. Пушки и минометы с расчетами отправили последними.
Тем утром ПС-84 взяли с Комендантского аэродрома 540 бойцов и командиров с личным оружием, пулеметами и "сорокапятками".
Так неожиданно завершился этот ночной марш по городу для ополченцев 25-го полка. В это же время, а также сутками раньше или позже с различных участков фронта были сняты другие части 44-й и 191-й дивизий. Из поселка Рыбацкое была отозвана 6-я бригада морской пехоты. Эти части также проделали ночные броски через город. Только шли иными маршрутами. Путь одних лежал к Комендантскому аэродрому, других - к аэродрому Смольное, третьих - к пристани Осиновец. И у всех бойцов и командиров на сердце тоже была тревога, томила неизвестность.
Но все переживания, а затем посадка в самолеты, полет над штормящей Ладогой, приземление на полевом аэродроме под Тихвином мгновенно отодвинулись, как только необычные десантники ПС-84 ступили на землю и обрели солдатскую уверенность, готовность к любым испытаниям.
Об этом фронтовом эпизоде свидетельствуют скупые строки архивных документов, рассказы участников полетов над озером, живущих в Ленинграде воинов 44-й дивизии - старшины отдельной роты автоматчиков К. А. Петрова, радистов 12-го отдельного батальона связи Я. М. Гука, В. Н. Никанорова, воспоминания летчиков Московской авиагруппы особого назначения.
- Помню день незадолго до падения Тихвина, - вспоминает бывший командир корабля Московской авиагруппы Герой Советского Союза С. А. Фроловский. Погода была - хуже не бывает: по всей трассе туман, как молоко. Видимость не более ста метров. Местами нулевая. Наша эскадрилья получила приказ срочно перебросить в район Тихвина двести связистов с полным вооружением. Вылетали на задание четверкой. Произвели группой два полета, всех связистов своевременно доставили к месту назначения. Летчики остальных эскадрилий в эти же дни переправляли по воздуху пехотные подразделения.
Для нас, командиров кораблей, это были хотя и опасные, но привычные полеты по трассе воздушного моста. А вот для наших пассажиров, пехотинцев, связистов эти воздушные рейсы над Ладогой были в диковинку.
...Комиссар полка Ермолаев летел в замыкающем самолете девятки, пристроившись у пилотской кабины рядом с помощником начштаба Георгием Васильевым. По обе стороны фюзеляжа на дюралевых скамейках сидели телефонистки полка Фатима Гисматулина и Клава Зыкова, за ними санитар Виктор Кутин, дальше боец комендантского взвода Василий Куклев, полковые разведчики.