— Я летайт туда, за линий фронт. Развьедка. Вдруг в кабин вижу серый мишь. Я боюсь мишь, боша не боюсь, а мишь боюсь. И он ползет по моей ноге вверх.
Летчики разразились хохотом, начался розыгрыш.
— Придавил бы мышонка, сбросил немцам в котел с супом.
— О фи, мьерзко трогать ее руками. Надо вести аэро, надо разведка. А он ползет, мишь.
— Это авиационный мышонок, решил полетать с тобой, мосье Пуарэ.
— Тут их много, серых полевок, на аэродроме. Что-то грызут в самолетах. Теперь и другие будут проситься полетать с тобой, Франсуа.
— Не смеяться! — прервал шутки Пуарэ. — Помогайт ловить мишь, он в кабин.
Обыск не дал результатов, мышь исчезла. Но с тех пор мелкие грызуны стали появляться то в сумке французского пилота, то в сапоге, то в шлеме. Летчики втихомолку посмеивались.
Странный человек этот Пуарэ. С первых дней войны вступил добровольцем в русскую армию, показал себя хорошим, смелым летчиком. Уже совершил более ста вылетов на разведку, награжден, получил чин прапорщика. Но ставит себя выше товарищей по службе, нередко выражает пренебрежение к ним, требует создания себе особых условий. Офицеры недовольны им. Пуарэ пытается встретиться с великим князем Александром, но тот отказывает ему в аудиенции.
Спустя некоторое время Альфонса Пуарэ перевели в другой отряд. Вместо него пришел поручик Сергей Шебалин. Первое же знакомство с ним убедило штабс-капитана, что это — исполнительный офицер, смелый воздушный боец. Он наблюдатель, но хорошо знает устройство "вуазена" и других аэропланов. Ему очень хочется стать пилотом. Но Евграф Николаевич почти сразу же заметил в Шебалине нехорошую черту — грубость по отношению к нижним чинам. "Голубая дворянская кровь, — с огорчением подумал Крутень. — Чем кичится? Такие простой люд называют "быдлом". А чем летчики из рядовых хуже офицеров из дворян? Они защищают отечество не хуже господ Шебалиных. Все равны перед Богом".
Как-то, обходя стоянки аэропланов, Крутень услышал полный злобы, грубый голос Шебалина, распекающего моториста. Набор ругательств был обширный: "скотина", "дерьмо", "набить тебе хамскую морду". За этими перлами "изящной словесности" последовал ощутимый толчок в спину солдата.
Евграф Николаевич отозвал Шебалина в сторону, строго заметил:
— Как себя ведете, поручик? Почему унижаете человеческое достоинство солдата?
— Так ведь он, подлец, залил сиденье бензином и не собирается вытирать, — оправдывался Шебалин. — Что же мне любезно просить: вытрите, мои дорогой, сиденье? Это же серая скотинка, они ненавидят нас, офицеров.
— Бросьте, поручик, — возразил штабс-капитан. — Механики и мотористы — наши первые помощники, и если относиться к ним по-человечески, как и положено, они платят добром, уважают нас. Надеюсь, мне впредь не придется делать вам подобные замечания.
В дальнейшем отношение Шебалина к рядовым изменилось. Он храбро воевал, овладел самолетом, получил звание военного летчика. Но после февральской революции, когда в частях стали создаваться комитеты, в которые входили и нижние чины, снова проявилось его грубое, высокомерное отношение к солдатам. Эта ненависть к простым людям привела Шебалина после Октября в стан контрреволюции.
В июне обстановка на фронте резко изменилась. Немцы перешли в наступление. Начались ожесточенные бои. Еще нужнее стала воздушная разведка — точная, каждодневная. Исполняющий должность начальника 2-го авиационного отряда штабс-капитан Крутень организует такую разведку. Он посылает на задание то одного, то другого летчика, требует точных донесений, фотоснимков, схем. Поднимается в воздух и сам. Берет с собой то Казакова, то Шебалина, то Шероцкого. Последний хочет летать только с ним. Приходится время от времени уступать его просьбам. В свободное от полетов время Евграф Николаевич преподает молодому корнету азы летания. Любознательный, одержимый стремлением скорее стать пилотом, Владимир Шероцкий, к удовольствию командира, делает первые успехи.
Июнь с его короткими ночами становится порой интенсивной работы. Полеты проходят с рассвета до темна. Штаб армии требует все больше и больше сведений, необходимых для проведения боевых операций.
В одном из разведывательных полетов Крутень и Шероцкий обнаруживают только что наведенные мосты через реку, батареи, окопы. Крутень старается их сфотографировать. В этот момент "вуазен" подвергся обстрелу "альбатроса", подкравшегося из-за облаков.
К счастью, пулеметные очереди немца не попали 9 цель, а ответный огонь Крутеня заставил его ретироваться.
— Видите, корнет, как можно попасть впросак, если не наблюдать за воздухом, — сказал командир Шероцкому уже на аэродроме. — Осмотрительность должна быть первой заповедью летчика. Усвойте это правило раз и навсегда.