Сначала привезли на военный аэродром Шперенберг, где предстояла пересадка на самолет. Но немцы все-таки что-то прознали. В отдалении, за запретной зоной, появились журналисты. Пришлось посылать машину с солдатами — «акул пера» как ветром сдуло. Естественно, узнали обо всем и немецкие власти.
Газета «Вельт». Март 1991 года: «Посол СССР в ФРГ В.Терехов за час до вылета Э. Хонеккера с одного из советских военных аэродромов в Германии сообщил об этом советнику федерального канцлера по внешнеполитическим вопросам П.Хартману и попросил его проинформировать Г. Коля по данному вопросу. Просьба советского посла была выполнена, но канцлер ФРГ не стал препятствовать вылету бывшего генерального секретаря ЦК СЕПТ в Москву. А такая возможность была: немецкие офицеры в находящемся в Цоссене Центре координации полетов могут отменить вылет любого самолета с территории Германии».
Рассказывает полковник Н.Селькин: «Позже, на одной из встреч, полковник из бундесвера признался мне, что в тот день готовился десант из Форета на аэродром Шперенберг, и немцы собирались поднять МИГи для перехвата нашей «ТУшки». Но такой команды не поступило, видимо, Горбачев и Коль договорились между собой».
Михаил Сергеевич и тут сыграл «и вашим, и нашим», попытавшись взвалить ответственность за конечный итог операции на Коля. Впрочем, реакция немецкого канцлера была вполне предсказуемой. Перехватывать в воздухе самолет со всеми вытекающими отсюда последствиями — ради чего? Чтобы удовлетворить амбиции каких-то «восточников», помогая им свести счеты с никому уже, в сущности, не нужным стариком? Может быть, ради поддержания престижа германского государства на это мог бы пойти Адольф Гитлер, но уж ни как не Гельмут Коль. Так Эрик Хонеккер оказался в Москве.
Но уже менее чем через год он был выдворен обратно в Германию.
В 1992 году Рейган и Горбачев прилетели в Берлин по случаю присвоения им званий почетных граждан Берлина. Уже по прибытии Горбачев узнал, что их включили в список почетных граждан, взамен вычеркнув из него маршала Конева и первого коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина. У этого жалкого человечка, экс-президента СССР, не хватило ни такта, ни чувства патриотизма, ни простой мужской порядочности отказаться от получения звания такой ценой или хотя бы выразить свое мнение по этому факту. Ни слова он не сказал о бывшем «дорогом друге, товарище Хонеккере», который в это время сидел в берлинской тюрьме Моабит, где уже отбыл 11 лет при фашистском режиме. Правда, теперь приставка «экс» к его должности лишала Горбачева влияния на развитие событий.
Но ведь еще тогда, когда он был у власти, он предал своих немецких друзей. На встрече в Железноводске канцлер Коль сам предложил назвать круг людей, в отношении которых, в случае воссоединения, следует отказаться от судебного преследования. А среди них было много искренних друзей нашей страны — партийных и государственных деятелей, старых антифашистов, членов обществ дружбы. А главное — офицеров армии, погранвойск и разведки. Коль был готов принять наши условия. А Горбачев, к изумлению Коля, заявил:
— Это проблема, с которой справятся сами немцы.
И началась вакханалия арестов, судилищ, преследований. И пала вера в достоинство и репутацию нашей страны.
В числе жертв оказался выдающийся руководитель германской внешней разведки Маркус Вольф, который прибыл в Москву в поисках убежища. Но Горбачев даже не ответил на его письма и практически выдворил из СССР в руки врагов.
РАЗВЕДКА ПРИ ЕЛЬЦИНЕ: ТЯЖЕЛЫЕ ВРЕМЕНА
В годы после провала перестройки советские, а затем российские спецслужбы переживали не лучшие времена. На них обрушились новоявленные «демократы» и «демократические СМИ». Много было справедливого в этих упреках, но много и наносного. По старой российской привычке палку, как всегда, перегибали. Дело иногда доходило до смешного. Известный в прошлом спортсмен-тяжелоатлет Юрий Власов, ставший вдруг «демократом» и депутатом, публично обвинял, например, КГБ в том, что он «распоясался до того, что проложил специальную ветку метро к своему госпиталю» (имея ввиду станцию метро «Щукинская», неподалеку от которой действительно было построено здание госпиталя). И депутаты аплодировали ему.
Предпринималось много мер для развала разведки. Многие резидентуры КГБ и ГРУ были парализованы. В Центре и за рубежом пришлось сокращать штаты, многие сотрудники ушли сами, а некоторые бежали на Запад или остались за границей. Таких случаев было немало.