Но потом системное молчание на уровне языка перешло на уровень мысли, и уже даже в мыслях я перестал говорить матом. Потом мне стало безразлично, что говорилось вокруг меня. Я перестал реагировать на мат. Он для меня умер, к счастью.
Уже придя в Церковь, слышал рассказ двух женщин, сейчас они наши прихожанки. Они рассказывали о том, как искали путь к Богу. Этот путь пролегал через одну из общин пятидесятников. Как известно, пятидесятники молятся на так называемых «языках». То есть они во время молитвы произносят не как мы с вами слова, построенные в логические фразы прошений, а в состоянии экстаза у них вырываются обрывки возможно слов, возможно, какие-то слоги. И вот представьте, эти женщины стоят в общем молитвенном круге, молящиеся «заговорили», и вдруг, слышат грязнейшие матерные ругательства. Рядом с ними стоял мужчина, закрыв глаза, весь, предавшись молитве, но с его уст шла невозможная грязь. Было видно, что человек не безобразничал, а сам не понимал, что говорит. Короче говоря, эти женщины бегом бежали из «молитвенного» круга, и об этом случае вспоминают с содроганием.
Иногда приходится встречаться с людьми, прошедшими через «целителей», жалуются, что порой не могут с собой совладать и вдруг начинают материться. Кстати, поврежденность может проявляться и во время молитвы, человек произносит святые имена, а к ним, словно специально прилепляются гадкие слова. Мысленная брань. Даже молитвы у меня где-то лежат от этой напасти.
Но самый яркий пример такой беды, одержимости матерщиной, что ли, в моей памяти отложился несколько лет назад.
Уже став священником, мы с матушкой приехали проведать моих родителей в Белоруссию. Свершилась моя давнишняя мечта. Владыка Артемий благословил меня сослужить ему в кафедральном соборе. И я молился в алтаре главного храма моего родного города и даже произносил проповедь. Потом мы с матушкой гуляли по центру. На западе отцы, обычно, облачаются в священнические одежды только в храме, и я тоже был в мирском.
Прогуливаемся по площади, нам навстречу идет, как-то немного боком вперед, человек, мне он показался болящим. Идет и все время что-то говорит. Когда он поравнялся с нами, я услышал, что он оказывается, матерится. И вот вместо того, чтобы пройти мимо нас дальше, он вдруг стал кружиться вокруг, это кружение, чувствовалось, приносило ему страдание. Он во все время кружения продолжал материться и, что интересно, ни разу не посмотрел в нашу сторону. Всякий раз, уходя от нас в апогей, он пытался оторваться, но, неизменно, после какая-то сила бросала его к нам, и так несколько раз. Наконец, он, со вздохом облегчения, вырвался из нашего притяжения, и так же, тихо матерясь, пошел дальше.
«Ты догадываешься, почему он кружил вокруг нас?» — спросил я матушку.
«Почему?» — ответила она.
«Думаю, потому, что мы были в храме на службе, а я ещё и причащался».
Бедный-бедный человек.