— А второе правило, — тут я подошла к мальчишке вплотную и уставилась ему в глаза, обрамленные удивительно пышными ресницами, — ты можешь думать обо мне все что хочешь, но вслух, при мне или без меня, никогда не смей говорить обо мне неуважительно! Я не унижаю тебя перед твоей стаей, ты ведешь себя со мной вежливо.
Возможно, когда мы отсюда выйдем, я пожалею о том, что не отыгралась на щенке за «тварь», но сейчас мне очень хотелось хотя бы попытаться договориться с ним. Мирно.
— Иначе мне придется тебя наказать, и уверяю, тебе это не понравится.
Глаза волчонка ярко вспыхнули в полутьме подземелья.
Я регулярно обновляла факелы, крепящиеся к стенам, первое время буквально заставляя себя спускаться вниз. А потом поняла, что именно здесь мне лучше всего удается сконцентрироваться. Исчезают эмоции, злость, ненависть, остается только холодный трезвый расчет.
Слезы у меня уже давно были выплаканы, жалость изничтожена. Ко всем: и к погибшим, и к выжившим. Но приступы неконтролируемой ярости я смогла победить совсем недавно, лет так восемьдесят назад. И примерно тогда же окончательно смирилась с тем, что все придется делать самой.
Собрала книги — те, которые были растащены нами по комнатам несмотря на запрет создателя, и те, которые уцелели после разгрома библиотеки. И принялась учиться. Учиться быть вампиром, учиться пользоваться магией, учиться пользоваться даром. Учиться выживать.
И заодно наблюдала за своими потенциальными врагами, чтобы определить виновны ли они на самом деле. Выискивала их слабые стороны, изучала связи с другими кланами.
Мне повезло. Я была последним птенцом. Настолько неопытным, что создатель часто запирал меня на ночь в специальной комнате, чтобы я не вырвалась на свободу, пока все спят, и не устроила бы в ближайшей деревне кровавый пир.
Мне всегда было обидно его недоверие. Но именно оно меня спасло. Убийцы просто прошли мимо...
Конечно, мне пришлось провозиться, чтобы справиться с замком, а потом очень пожалеть, что я сделала это слишком рано. или слишком поздно. Да, сначала мне было очень больно, адски больно в душе. Я искренне сожалела о своем везении. Но, к счастью, не одичала, не сошла с ума. А ведь могла.
— То есть ты позволяешь мне считать тебя тварью, но не хочешь, чтобы я говорил это тебе в лицо? — Голос щенка вернул меня из прошлого в реальность.
Наши взгляды пересеклись. Мальчишка поджал свои красивые губы, презрительно прищурился, задрав подбородок вверх, и процедил:
— Живым трупом тебе пришлось стать не по своей воле, а тварью ты стала сама. Отменной. И что бы ни произошло с твоим гнездом, оно не оправдывает того, что ты сделала со мной.
— Или ты заткнешься, или я дам тебе возможность оценить уровень моего падения. — Ухватив щенка за подбородок, я заставила его склонить голову. Все же он был выше меня, и так мне было удобнее на него смотреть.
Улыбка на моих губах не предвещала ничего хорошего, и мальчишка прекрасно это чувствовал. Я вдыхала запах его пота, слышала, как изменилось биение сердца, ощущала кожей его тяжелое глубокое дыхание. Мы смотрели друг другу в глаза и оба с трудом сдерживались, чтобы не наговорить лишнего.
— Ладно, мне достаточно того, что ты знаешь мое мнение о тебе. — Щенок решил побыть разумным и не провоцировать меня без необходимости. — Я могу вернуться к стае или ты собираешься пить мою кровь каждый вечер?
— Проваливай, — устало выдохнула я. — Теперь, когда мне не надо охранять стаю бесполезных псин, я найду кем перекусить.
— Приятного аппетита... тварь. — Щенок оскалился, рыкнул, только язык мне не показал. И мы покатились по полу, отчаянно лупя друг друга. Сцепились в живой рычащий клубок. Он кусался, пытался меня задушить, вывернуть мне руки. Я тоже кусалась и лупила его со всей силы. А потом прижала его за запястья к полу и уселась сверху, сжав его ноги своими. Поза была довольно провокационной, а мальчишка — возбужденным. Адреналин сработал.
Немного повозившись, я смогла удержать обе его руки моей одной, а ногтями другой с наслаждением оцарапала ему грудь и живот. До крови. И это было ошибкой.
Мое желание отослать его прочь и перекусить каким-нибудь припозднившимся гулякой резко испарилось. Еда была уже тут. Вкусная, разгоряченная, возбужденная.
— Пытаешься мною манипулировать, щенок? — процедила я, глядя в сверкающие от страха и азарта глаза мальчишки.
— Ты хочешь себе ручного волка, а я — ручного вампира. Все честно, — усмехнулся он.
— Я отвечаю за свою стаю, значит, должен следить, чтобы ты не создала нам проблем на новом месте.