— Вы помните, — говорила она, — вы помните турнир в Шенберге и «состязание в пении»? Вы помните, Максимилиан?
Он покачал головой, и его глаза приняли страдальческое недоумевающее выражение.
— Нет.
Она порывисто придвинулась к нему, положила руку на его плечо.
— Ах, но вы ведь должны это помнить! — повторила она.
Он ничего не сказал, но не спускал глаз с ее лица; он также взял ее руки и сжал в своих.
— Вы не привидение! — прошептал от немного спустя. Теперь настала ее очередь прийти в недоумение.
— Не привидение? О чем вы это думаете, Максимилиан? Ведь я Сафирия — Сафирия фон Таксель. — Затем она низко склонила головку и добавила очень тихо: — Ваша Сафирия.
Но Макс, по-видимому, все еще ничего не понимал. Он стоял, смотря на нее с удивлением.
Она продолжала:
— Где вы были, Максимилиан, что могли все забыть до такой степени? Что случилось со мной, что вы не узнали меня? Где мой отец? Что произошло со всем и всеми? Принц говорит…
Макс порывисто перебил ее.
— Принц Эбергарт?
— Да. Эбергарт, принц фон Таксель. Вот и этого также я не могу понять — ведь это имя моего отца. Кто этот Эбергарт фон Таксель?
Макс призадумался, прежде чем ответить ей.
— Он принц фон Таксель.
— Но разве нет другого принца фон Таксель?
— Другого нет. Дядя его, принц Альмериус, умер.
— Но мой отец, — что же с ним?
— Я не знаю, — ответил Макс медленно.
Она нетерпеливо топнула ножкой.
— Но должен же он быть где-нибудь, не исчез же он, наконец. Ведь только на днях еще он изгнал вас, а теперь…
Макс внезапно вздрогнул, затем снова заговорил:
— Вы ошибаетесь. Я никогда не знал вашего отца.
— Но ведь он изгнал вас, — повторила она, — он изгнал вас отсюда, потому что я… Ох, Максимилиан, неужели вы не помните? Я… я… — она запнулась.
— Почему вы не продолжаете? — спросил он.
— Как моту я продолжать, когда вы на меня смотрите так странно? Я сказала, что непременно выйду за вас замуж… но я не выйду теперь… нет, ни за что не выйду… — воскликнула она страстно, — если вы могли так позабыть обо мне!
Она вырвала у него свои руки и отступила на несколько шагов. С секунду она простояла, бросая на него яростные взгляды, затем закрыла лицо руками и разразилась целым потоком слез. Ее горе произвело странное впечатление на Макса. Он весь дрожал, и лицо его было лицом человека, который прилагает все усилия, чтобы вспомнить о чем-то давно позабытом. Он подошел ближе к ней и посмотрел на нее растерянным, жалобным взглядом.
— Скажите мне, — сказал он дрожащим голосом, — скажите мне, вы, называющая себя Сафирией фон Таксель, кто я?
Она сердито посмотрела на него.
— Вы со мной шутите?
— Нет, не шучу, — ответил он серьезно. — Сафирия, ради всего святого, скажите мне, кто я?
Она посмотрела на него с минуту, словно желая убедиться, что он говорит серьезно. Затем проговорила медленно, точно повторяя затверженный урок.
— Вы — Максимилиан, граф Леухтенбергский, паж моего отца и наследник земель Эльзенпл… — она не успела договорить слова, так как Макс воскликнул странным, незнакомым мне голосом:
— Эльзенплаца в долине Вервеля?
— Да.
Тогда какой-то свет озарил его лицо, — свет, подобного которому я никогда не видел ни на одном человеческом лице. Казалось, он только что пробудился от длинного, тяжелого сна и увидел, как мрак ночи исчез навсегда.
В течение нескольких секунд он простоял таким образом, и я почти боялся красоты его лица. Сафирия наблюдала за ним странными глазами, но в первые секунды он не смотрел на нее.
— Я теперь все припомнил, — сказал он тем же измененным голосом. — Я помню Эльзенплац и Шенберг, и кто вы, и кем я был более тысячи лет назад.
Сафирия отшатнулась от него и воскликнула с неописанным ужасом:
— Что вы хотите сказать?
Он посмотрел на нее с минуту, прежде чем ответить, и улыбка мелькнула на его лице.
— В конце концов, — ответил он, — какое значение имеет то, что я хочу сказать? Какое значение имеет что бы то ни было, когда вы — Сафирия фон Таксель, а я Максимилиан фон Леухтенберг?
Он придвинулся к ней, а я быстро выскочил из своей засады и стал перед ними.
Набрасывая эти строки, я вспоминаю, как падал лунный свет сквозь трепещущие листья, я вижу бледное лицо Макса и слышу тревожный крик Сафирии.
— Она моя!
Он не отступил.
— Она моя, Эбергарт фон Таксель!
— Нет, — ответил я сурово, — теперь моя очередь, твоя очередь была тысячу лет назад. Она принадлежит мне. Откажись от нее!