Он задвинул засов и вернулся к ней. Ему не удалось подавить удивление в голосе.
— Откуда… Ах, какая разница! Но откуда ты знаешь, что у меня нет жены и детей?
Она протянула левую руку к правому плечу и расстегнула застежку, которая скрепляла ее накидку. С тихим шорохом ткань соскользнула на пол.
— Оттуда же, откуда ты знаешь кое-что обо мне, — тихо ответила она. — Завтра ты отправляешься на битву, и, если вернешься, тебе не следует меня искать. Я буду далеко отсюда, в Египте. Так что давай говорить друг другу правду. Нам нечего скрывать. Что тебе известно обо мне? — Она взялась за подол хитона и, скрестив руки, стала тащить его вверх.
— Ты княгиня ночи, — сказал он приглушенно. — «Цветок Канопоса», как называл тебя Пилат. Кем бы ни был твой отец….
— Я знаю, кем был мой отец. Кем он является, — прервала его Клеопатра, уткнувшись в льняную ткань хитона. — Дальше.
Афер глубоко дышал. Ему приходилось глубоко дышать, чтобы голос звучал спокойно, без дрожи.
— Самая лучшая, самая дорогая, самая умная гетера Канопоса, — продолжал он. — Где живут самые лучшие фокусники, маги, заклинатели змей… и гетеры Александрии. А потом… Потом у тебя, вероятно, появилась дорого обставленная квартира в самой Александрии. И лучшие друзья. Таис и Арсиноя были уже тогда при тебе, не правда ли?
Она сняла хитон и повернулась к нему спиной.
— Давай перейдем ближе к делу. Ты мне не поможешь?
Широкая шелковая лента поддерживала ее грудь. Крючочки и ушки находились между лопатками. Ночной воздух все еще был душным, но, когда он прикоснулся к ее коже, на какой-то момент его пробрала дрожь. А его руки… его пальцы, наоборот, горели. «Кожа как… Лихорадка слоновой кости», — подумал он и удивился, как такое сравнение могло прийти ему в голову.
Когда лента была расстегнута, женщина схватила его ладони и прижала к своей груди. Он поцеловал ее в затылок, и она, прислонившись к нему, сказала:
— Слишком много одежды, центурион. Разденься.
Он рассмеялся и отпустил ее, чтобы раздеться. В это время она снимала нижнюю юбку, и в свете масляной лампы он увидел густые вьющиеся волосы между ее бедер. Афер вдруг почувствовал, что весь его холод улетучился, а тело охватила мощная, жаркая и бесконечная страсть. И сознание того, что эта бесконечность слишком скоро закончится.
— Я родом из города, — сказала она, — где женщины выщипывают волосы. А я этого не делаю. Ты живешь среди обрезанных, но ты не обрезан. Выходит, дома мы как чужие? — Мягкими пальцами она обхватила его член и опустилась на циновку.
— Княгиня, — пробормотал он, пораженный и смущенный тем, что его голос прозвучал жалобно. — Река слишком долго была запружена. Дамба скоро лопнет.
— Пусть лопается. Мы постепенно снова запрудим реку.
Разговор, который Аферу на следующее утро пришлось провести с доверенным лицом Никиаса, стоил ему больших усилий, потому что все его мысли остались в ночи с Клеопатрой. Только под вечер, когда отряд уже приближался к Иордану, у него появилось ощущение, что он пришел в себя и снова может сосредоточиться и связно мыслить. Афер проверил выполнение решений и указаний, данных им накануне, и понял, что все не так уж мрачно. Колумелла, который подоспел с группой эллинских воинов, не мог его ни в чем упрекнуть.
Смех Перперны, громкий и пронзительный, оторвал Афера от размышлений. Он не понял, что сказал или услышал старик. Все остальные ехали чуть позади него. А дальше впереди, на берегу, он увидел знакомую фигуру Элеазара в длинной белой накидке.
— Сегодня нашему разговору ничто не помешает, друг мой, — сказал он, когда они обменялись приветствиями.
— И о чем разговор? Может, сначала разведем костер?
— Этим займусь я. — Мелеагр спешился, собираясь связать ноги своему коню. — Вы просто разговаривайте. А мне нужно подвигаться. Ноги совсем занемели от езды.
— Что тебе, собственно, нужно в Десятиградье?
Элеазар выразительно посмотрел на него. Слишком выразительно, как показалось Аферу.
— Я же тебе говорил. Речь идет об одном поручении царя. И о деньгах.
— С каких пор царь тратит деньги в Десятиградье? Он бы его с большим удовольствием завоевал, если бы не было римлян и набатеев.
— А… — Элеазар провел рукавом по лицу. — Вот как? Ты же знаешь, я всего лишь глупый врач, без малейшего представления о политике.