— Возможно, не совсем так, но если ты считаешь нужным объяснить…
— Мази, — перебил его Хархаир слабым голосом. — Немного шелка, перец, кассия, корица, несколько разноцветных камней. И излишки ладана и мирры, оставшиеся с осени. Недостаточно для каравана. На двенадцать или тринадцать верблюдов. — Он вздохнул. — Я больше все это не потяну. Может, я умру раньше, чем пойдет следующий караван. А может, поживу еще, но из-за недостатка товаров караван вообще больше не пойдет.
— Я с удовольствием предоставлю свою помощь, чтобы освободить тебя от этого бремени.
— Я надеялся на это. — Хархаир сунул руку под накидку и достал кусок папируса. — Я составил список товаров, готовых к продаже. Цена, которую я прошу за них, заставила бы меня плакать, если бы у меня еще остались слезы.
Деметрий взял папирус и пробежал его глазами. Писарь Хархаира приготовил, по-видимому, еще и второй экземпляр, для арабских торговцев. Этот же список, составленный на греческом языке, чуть было не вызвал у Деметрия те слезы, которых якобы больше не осталось у старого торговца.
— Я не думал, благородный Хархаир, — сказал он, еле сдерживая себя, — что ты решил встретиться со мной, чтобы сыграть такую великолепную шутку.
Фунт ладана стоил в империи от полутора до трех драхм, в зависимости от качества. Это после того как он был привезен с юга Аравии на верблюдах, которых нужно было кормить. В сопровождении погонщиков, которых не только нужно было кормить, но и платить им зарплату. Караваны шли через несколько небольших государств, где, естественно, с них требовали транзитную пошлину. На границе империи оплачивалась еще и ввозная пошлина. Деметрий исходил из того, что Хархаир хранил разные сорта ладана вместе в мешках. Торговцы и специалисты по приготовлению мазей в Газе или дальше в империи определили бы качество отдельных смол и рассортировали бы товар. Хорошо знающие друг друга партнеры обычно полагались на то, что никто не будет паковать отдельно смолу низкого качества. Это была бы попытка подлого надувательства, которая себя нисколько не окупала. За товар среднего качества в Газе без проверки давали две драхмы за фунт, иногда немного больше. Предложение Хархаира купить в Адене ладан по две драхмы за фунт можно было назвать бесстыдством или оскорблением, которое предполагало непроходимую глупость покупателя.
Так же обстояло дело и с другими товарами, приведенными в списке. При этом многие из них требовали тщательной проверки, но даже при наивысшем качестве товаров цены были неоправданно взвинчены.
— Шутки? — Хархаир наморщил лоб и невозмутимо заявил: — Да это подарки. Но никак не шутки!
Деметрий встал.
— Благодарю тебя за время, которое ты пожертвовал мне, — сказал он. — И за чашу с согревающим отваром. Да будут благословенны твои дни.
Хархаир приподнял правую руку. Этим жестом он скорее отмахнулся, чем попрощался. Лицо старого торговца ничего не выражало.
Деметрий ожидал, что Хархаир остановит его или пошлет слугу, чтобы вернуть возможного покупателя. Но, достигнув ворот кратера, понял, что обманулся. Почему? Для чего Хархаир вообще пригласил его в дом собраний торговцев, если он явно не имел ни малейшего намерения заключать сделку? Чтобы рассказать ему о своих старческих недомоганиях и проблемах с непослушными сыновьями?
Только он вышел из ворот, как кто-то окликнул его. Это была женщина. Она обратилась к нему по-гречески.
— Благородный господин Деметрий!
Арсиноя, одна из спутниц княгини из рода Птолемеев, должно быть, бежала, чтобы догнать его. Ее дыхание было прерывистым и учащенным. Поравнявшись с Деметрием, она плотнее запахнула развевающуюся накидку.
— Каково твое желание?
Она улыбнулась. «Приятный взгляд. Гораздо приветливее, чем выражение высохшего лица старого Хархаира», — отметил про себя Деметрий.
— Мое желание? Я могла бы перечислить много желаний, но речь идет не обо мне. Княгиня увидела тебя перед храмом и просит уделить ей немного времени.
— Как я могу отказаться? Веди меня к своей госпоже.
Арсиноя повернулась и пошла в направлении к городу. Деметрий немного отстал от нее, чтобы полюбоваться ее прелестной походкой.
— Почему ты не идешь рядом со мной? — Она оглянулась через левое плечо.
— Потому что наблюдать за твоей походкой доставляет большую радость, чем смотреть на дорогу, лежащую перед нами.
— Если уже моя походка доставляет тебе радость, то что ты скажешь, когда увидишь меня сидящей?