Теперь же, когда люди в Иудее говорили: «Он перешел через Иордан», все понимали, что речь идет о человеке, который променял послушание и добропорядочность на свободу беззакония. Через Иордан, в Десятиградье. И не имело значения, что часть этой страны находилась на западном берегу реки Иордан, что совет и судьи старались строго следить за соблюдением законов в городах. Кто туда уходил, тот становился мертвым и больше не существовал для тех, кто не мыслил себе жизни вне общины.
Вечером первого дня Афер из каменистой пустыни въехал в долину, покрытую зарослями искривленных колючих кустарников. Немного южнее от нее начиналась обработанная земля. Там лежали поля, пастбища и деревни Десятиградья. Но Афер предпочел остаться в одиночестве, решив не проводить ночь в гостинице или в каком-нибудь крестьянском сарае. Напоив и накормив лошадей, он снова связал им передние ноги и лег отдыхать в кустарнике. Он съел немного хлеба и вяленого мяса, попил воды и стал считать звезды. Их было неизмеримо больше, чем тех форм государственного устройства, которые ему были известны. Звезды были далеки и величественны и, вероятно, очень холодны. Афер подумал, что если существовали боги, то эти недосягаемые фонари были созданы ими. В отличие от государств, созданных людьми. Ушедшая в прошлое римская республика, принципат, древняя афинская демократия, деспотия восточных правителей, чудовищная, на его взгляд, жизнь со множеством ограничений под властью иудейских грамотеев и прочих теократов. Все это нагромождение всевозможных и невероятных форм совместного проживания в условиях жары и взаимного отвращения…
У него не оставалось ничего, кроме надежды, что после выполнения своего долга его повысят по службе. Переведут куда-нибудь в более высокие слои все той же жаркой, бурлящей, убийственной суеты. Продвижение и притеснение. Служба для Рима или для Ирода Антипы. И только после этого, возможно, служба в Риме. Но действительно ли Рим лучше, чем пустыня, Десятиградье, иудейское царство или — почему бы и нет — римская провинция Иудея?
Он спал очень тревожно и не мог понять причину своего беспокойства. Стояла тишина. Не было слышно ни шороха ночных насекомых, ни громких криков животных. На месте, которое он выбрал для сна, не было острых камней. Тем не менее он все время просыпался, смотрел на освещенные лунным светом кустарники и погружался в мрачную бездну своих мыслей.
Его сон был как одеяло с заплатами и прорехами. Забравшись под него и глядя в одну из дыр, он видел обрывки странных снов. В череде коротких сновидений появилось лицо женщины, и Афер едва успел узнать ее, потому что и этот сон был столь же мимолетен, как и другие. Женщина из Магдалы.
В последний раз он проезжал через эту покрытую кустарником долину приблизительно полтора года назад. Она находилась восточнее озера, которое Ирод Антипа и другие друзья римлян называли Тибериас, в честь императора. Остальным оно было известно как озеро Геннесар.
В одной из гостиниц неподалеку от Гиппоса он решил провести ночь. Людей было мало, никаких караванов, только несколько торговцев со своими помощниками. Хозяин, которого он знал давно, не показывался. Раб, две проститутки и еще одна женщина обслуживали постояльцев. Эта женщина, здешняя повариха, приготовила простое, но очень вкусное блюдо из пшена, лука, чечевицы и кусочков жареного мяса. Афер поел, выпил жидкого кисловатого пива, перебросился парой слов с рабом о погоде, о времени года, о последнем караване и вежливо отклонил предложение одной из проституток провести с ней время.
Он устал, но спать не хотелось. Афер решил записать свои наблюдения, сделанные в поездке, чтобы потом ничего не забыть в своих отчетах. То есть заняться скучным делом, чтобы легче было заснуть.
По его просьбе раб принес ему большую масляную лампу, потому что свет факелов на стенах был слишком тусклым, чтобы при нем можно было писать. Железным штифтом он выцарапывал на своих покрытых воском табличках непонятные для окружающих каракули. Афер отвлекся от своего занятия, когда один из гостей, торговец из Герасы, громко свистнул и на греческом языке сказал что-то насчет жарких бедер ночи.
Эти слова подвыпивший гость адресовал женщине, которая вышла из кухни. Как показалось Аферу, в ее ответной улыбке была легкая презрительность. Она скрестила на груди руки и сказала:
— Работа у кухонного огня достаточно жаркая, для того чтобы из любой степи сделать болото, будь то бедра или что иное. Вы хотите еще есть? — Она бегло говорила по-гречески, однако, по-видимому, ее родным языком был арамейский.