— Мы не хотим есть, мы хотим в твое болото.
— Ты из него не выберешься и утонешь. — Она кивнула торговцам и через все помещение направилась к Аферу.
Он смотрел на женщину, восхищаясь ее роскошными черными волосами и думая о том, что она делает в этой гостинице.
— Ты сыт? — спросила она, остановившись возле его стола.
— Кто бывает когда-либо сытым? Но я уже и не голоден. — Он улыбнулся и указал на свою чашу. — Могу ли я пригласить тебя на прохладительный напиток?
Она посмотрела на него оценивающим взглядом, и в это мгновение в ее темных глазах он увидел боль. А может быть, ему это только показалось. «Боль, — подумал он, — глубокая боль, она сидит в ней как заноза, как крючок». На смену этой мысли пришла другая: «Какое мне дело до этой женщины?» И все же он протянул руку и тихо сказал по-арамейски:
— Ты хочешь вернуться домой, не так ли? Куда?
Женщина внимательно посмотрела на него. В глазах ее стояли слезы. Она хотела что-то ответить, но опустила голову и провела рукой по лицу.
Когда Афер снова увидел ее глаза, они были сухие и настороженные.
— Кто ты? — спросила она.
— Один из тех, кто научился видеть человека насквозь, — пошутил он.
Она опустила веки и замерла, будто прислушиваясь к себе.
— Твой арамейский… Ты римлянин? — Потом она взмахнула кистями рук, как маленькая птичка, стряхивающая с крыльев воду и пытающаяся взлететь. — Римлянин или нет, — продолжала она, — человек и сын человека. — Женщина опустилась на табурет и положила руки на стол ладонями кверху, слегка согнув пальцы.
Теперь, незадолго до рассвета, когда было еще темно, он лежал в этом кустарнике на границе и вспоминал свой сон. Лицо женщины и… руки на столе. Во сне они превратились в когти птицы. Но не в острые когти хищной птицы. Когда он расположил обрывки сна в правильном порядке, то оказалось, что это ласковые когти раненой птицы, которая хотела бы взлететь, но у нее не было сил для первого взмаха. Для начала полета домой.
— Как тебе пришло в голову, что я хочу вернуться домой? — спросила она.
— Я увидел это в твоих глазах.
— Чтобы увидеть чужую боль, нужно быть очень зорким. Или пережить то же самое. А может, ты сам хочешь вернуться домой?
Вероятно, он улыбнулся. Сейчас он этого уже не помнил. В памяти осталось только то, что заговорил он не сразу, а подождал, пока раб принес две чаши освежающего пива и удалился.
— Разве все мы не хотим вернуться домой?
— Если у нас есть родина. — Она сделала глоток…
Он встрепенулся и открыл глаза, стараясь не засыпать. Нахлынувшие воспоминания о недавнем прошлом заставили его вновь пережить их. Казалось, будто все произошло только вчера. Кое-что отозвалось болью. Ему не хотелось это вспоминать.
— У вас, кажется, есть пословица, — сказала она. — Или поговорка. Где тебе хорошо, там и твой дом.
— Ubi bene, ibi patria. Да, но где нам хорошо?
— Там, где человек себя хорошо чувствует.
— А где человек чувствует себя хорошо? Что для этого нужно?
Пока чаши не были пусты, они беседовали о жизни, о том, что у разных людей разные потребности.
— Я из Магдалы.
Он закрыл глаза и снова как наяву услышал странное звучание ее голоса, когда она произносила название своего родного города.
— Это твоя родина?
— Родина там, куда человек стремится. Магдала — это место, откуда я сбежала.
Строгие родители, которые рано умерли, и еще более строгие родственники. Она стала нечистой из-за прикосновения одного чужеземца, воина. Грек, направлявшийся в какой-то римский опорный пункт, по пути чуть не умер от жажды в летнюю жару. Он хотел напиться из солоноватого озера, но она дала ему пресной воды. Его дыхание коснулось ее, его пальцы коснулись ее руки. Прикосновение к нечистому, к язычнику. Чтобы не подвергаться длительным и унизительным церемониям очищения, она сбежала.
— В моем теле было семь демонов. Шестерых из них я… отработала. — На ее лице появилась ироническая и в то же время печальная улыбка. То ли она сожалела о том, что демонов больше нет, то ли о том, что когда-то они завладели ею.
— А седьмой?
— Седьмого демона я хочу пока оставить при себе. Я думаю, он покинет меня, когда кое-что произойдет.
— Что же? То, что его прогонит?
— Что-то достаточно большое, хорошее и важное. Оно сможет занять его место, да и место остальных шестерых.
Афер смеялся, слушая ее объяснение.