Старик не мог слышать, как Деметрий назвал это имя на борту корабля.
— Откуда ты это знаешь?
— Я видел тебя здесь несколько лет назад. Тогда ты меня, наверное, не заметил, господин, но я тебя помню.
Деметрий посмотрел на изборожденное морщинами лицо старика. Так могла бы выглядеть иссушенная солнцем, безжизненная поверхность земли, долгое время не знавшая дождя.
— Поведай мне свою историю, — попросил Деметрий. — Если она мне понравится, то ты получишь вот это. — Он вытащил из ремня серебряную монету достоинством полдрахмы.
— Дневной заработок свободного человека. Настолько хороша должна быть моя история? — В голосе раба звучала горькая ирония.
Деметрий присел на корточки и еще раз внимательно посмотрел на него.
— Каким образом римлянин мог стать рабом в Адене? Почему раб вынужден попрошайничать? Что ты еще запомнил, кроме моего имени и того, что я приезжал к Хархаиру?
Старик закрыл глаза и монотонным голосом стал рассказывать:
— Мне семьдесят три года. Пятьдесят пять лет назад я был одним из воинов, с которыми Элий Галл отправился на разведку в Аравию. И я один из тех, кто не вернулся из похода. Я был ранен. — Он поднял обрубок левой руки. — Меня взяли в плен. С тех пор я раб. Здесь, там и везде. В Адене я уже двадцать лет. Был рабом караванщика Мухтара, а последние несколько месяцев я раб его сына.
Деметрий перебил его:
— Так старый Мухтар умер? Когда?
— Ранней весной.
— Рано или поздно богам хочется пообщаться с нами в подземном царстве, — заметил Деметрий. — Спрашивается, зачем? Ну да ладно, продолжай.
— Мухтару Младшему я сказал, что, хоть он и унаследовал богатство своего отца, мудрость отца не перешла в его дурную голову. Поэтому теперь я должен попрошайничать, чтобы прокормиться. Если я соберу достаточно денег, я смогу купить себе свободу. Если нет, он прикажет отрубить мне голову. Думаю, мне повезет и я успею умереть от голода раньше, чем это произойдет.
— В какой срок ты должен себя выкупить, чтобы не быть обезглавленным?
— До конца этого месяца.
— Значит, до послезавтра?
Старик кивнул.
— А как велика цена выкупа?
— Она не так уж велика, господин Деметрий. Хороший работоспособный раб стоит сейчас в Адене полторы-две мины, то есть двести драхм. Мухтар требует за бесполезного старого раба всего лишь сто драхм. — Он открыл глаза и посмотрел на Деметрия острым взглядом. Насмешливо подмигнув, старик продолжил, теперь, правда, по-гречески: — Никому не нужный раб, который, между прочим, многое запомнил: пути через пустыню, все колодцы между Аденом и страной набатеев, цены на всевозможные товары, лица важнейших купцов и разбойников. Кроме того, этот раб говорит на всех языках, которые в ходу между Аденом и Сирией.
Деметрий бросил ему полдрахмы и встал.
— Как тебя зовут?
— Опитер Перперна.
— О боги! Твоего имени уже достаточно для того, чтобы тебя обезглавить. Неужели здесь поблизости нет римлян, которые могли бы тебя выкупить?
— Есть. Но зачем им это нужно? — На изможденном лице появилось подобие улыбки. — За имя?
— Я подумаю и расспрошу о тебе. Не торопись умирать от голода, слышишь?
— Так и быть. Я постараюсь не спешить с этим делом.
Собираясь идти дальше, Деметрий посмотрел на противоположный берег. Фигурки людей, сновавших вдоль берега, делали какие-то загадочные движения с жердями, столбами и досками.
— Что там происходит? — спросил он, указывая на них.
Перперна пожал плечами.
— Они готовят беговую дорожку.
— Что за беговая дорожка?
— Перед заходом солнца там состоятся гонки паланкинов. Мои соотечественники, — он медленно перевел взгляд в западный конец бухты, — хотят поучаствовать в соревновании, чтобы арабы для разнообразия могли посмеяться над римлянами, вместо того чтобы все время плакать.
— Ты постоянно смотришь на запад. Я предполагаю, что все местные римляне живут там, за городом.
— А кому понравятся римские воины в городе?
— Воины?
— Чему ты удивляешься? Неужели ты знаешь здесь хоть одно место до самой Индии, где бы не было римских воинов?
Деметрий кивнул.
— Мне известно несколько таких мест, поэтому я думал, что и в Адене их нет.
Из уст Перперны вырвалось что-то вроде хрипа.
— Доверие хорошо, надзор лучше, а после разрушения и разора лучше всего недоверчивый надзор.
Деметрий побрел в сторону косы, бросив старику напоследок: