– Какой он большой, город мертвых, – проговорил прерывистым от волнения и быстрой ходьбы голосом Астиох.
Они прошли еще шагов пятьдесят, и Гилипп, вдруг вскрикнув, испуганно прижался плечом к Астиоху.
– Там тени какие-то! Видел? – сказал он в сильном испуге.
– Где? Ничего там нет.
И тут Астиох тоже увидел, как между надгробий замелькали силуэты каких-то людей.
– Да нищие это! – воскликнул он. – Они живут здесь. Разве не знаешь? Живут и кормятся здесь. Даров покойникам много приносят. Вот нищие ходят и ищут.
– Как можно жить здесь?! – удивился, несколько успокоившись, Гилипп.
– Кажется, ты рассказывал, что в Фессалии ведьмы не только на рабском кладбище, но и на кладбище для свободных покоя мертвецам не дают? – спросил Астиох.
– Да если бы только на кладбище! Они там так распоясались, что проникают даже в дома. Скажем, кто-нибудь умер и пока его не похоронили, а он еще дома лежит, так ведьмы как-то ухитряются обкусать его. Родственники умершего за большие деньги караульщика нанимают, чтоб он охранял труп ночью. Но это все равно не помогает. Приходят утром, глядь – а покойник весь обкусанный лежит. Тогда у караульщика отрезают все то, что у покойника ведьма откусила и приклеивают это к мертвецу.
– Да как же колдуньи в закрытый дом пролезают?
– Да по-всякому. Ну, скажем, в ласочку превратится. (Примечание: в описываемое время у греков кошки еще не были одомашнены и для борьбы с домашними грызунами использовались ласки). Привратник подумает, что это их домашняя ласочка и впустит ее. А она – шмыг в комнату, где покойник лежит. Караульщика усыпит своими чарами. Потом как превратится опять в колдунью и как прыгнет на мертвеца!
– Да, ну и колдуньи фессалийские! Что творят, ведьмы! Из-за них же такая слава дурная о Фессалии идет. (Примечание: область в материковой древней Греции). Ведь если, скажем, заговорят о Фессалии, то первым делом о чем вспоминают? О черной магии, о ведьмах. А уж потом только о том, что это родина Ахилла или, что скакуны там славные. (Примечание: Ахилл – мифический древнегреческий герой, персонаж знаменитого эпического произведения, автором которого считается Гомер).
– В Фессалии, говорят, ступить некуда: везде натыкаешься на проделки ведьм. Сядешь на камень отдохнуть, а это – человек, в камень превращенный. Или таракана раздавил, а это – тоже человек: его ведьма какая-то, чтоб отомстить за что-то, в таракана превратила. Понял?
– Хорошо, что у нас только одна колдунья из Фессалии живет. А если б их здесь несколько было! Тогда бы тоже житья никому не давали.
– Да у нас своих колдуний хватает.
– Но против фессалиянки это разве колдуньи?
– Да, какие это колдуньи – фессалиянка их всех за пояс заткнет.
– Ну, скоро мы увидим, что она творит.
– Эх, слушай, а что если она нас тоже заколдует?! В камни превратит. Так и останемся мы здесь навечно.
Астиох заметил, что голос Гилиппа дрожит, как от озноба, речь его стала сбивчивой. Это было явное проявление очень сильного страха. Боясь, что товарищ передумает идти дальше, да и сам все более поддаваясь овладевающему им ощущению жути, Астиох поспешил переменить тему разговора.
Наконец ряды надгробий кончились, и мальчики вступили на территорию другого кладбища – рабского. Оно являло собой разительное отличие от того, которое осталось у них за спиной. Теперь друзья двигались, петляя среди бугрящихся в беспорядке и не имеющих никаких надгробий могильных насыпей. Часто приходилось обходить кусты, деревья, росшие между захоронениями и прямо на них. Немного на кладбище было широких пространств, свободных от кустарника и деревьев. Местами же множество могил скрывали глухие, почти непроходимые заросли. Они зловеще темнели в сером полусвете сумерек. Мальчикам казалось, что именно там, в неведомых недрах этой буйной растительности, таится нечто особенно страшное, что из черной глубины ее за ними непрестанно следит кто-то пристально и угрожающе.
Босые ноги шли по мягкой, густой и высокой траве и то и дело наступали на светлеющие в полутьме кости. То были кости мертвецов, которых похоронили не глубоко и не в гробах. Они стали добычей диких животных, сумевших отрыть их.
На фоне серовато-белого южного небосклона чернели силуэты корявых деревьев. Если б не очень большое количество однообразных холмов и обилие костей, то место это выглядело бы просто, как обыкновенная роща, в которой деревьев не много, но много кустарника и маленьких лужаек.