Последние слова окончательно вывели из себя стратега. «Ах ты!» – схватился тот за плетку, предназначенную для того, чтобы горячить лошадь. Он явно намеревался отстегать дерзкого молодого воина. Сокл поторопился опередить Евкратиса. В этом едином порыве они столкнулись крупами своих лошадей, помешав друг другу. Потерянный ими момент спас нашего героя от унижения. Обида, возмущение, ярость затмили сознание Пифодора. Он с силой рванул поводья, круто разворачивая коня, и выехал на видное место перед строем всадников.
– Воины, коринфяне! Глядите, вон там, – закричал Пифодор что есть мочи, потрясая над головой копьем и указывая им в середину вражеской фаланги, – там они растягиваются, видите?! Это же нам Арес помогает! Где тонко, там и рвется! Ударим же туда! Вперед, за мной! С нами Арес!
Он с места пустил коня в галоп. Через несколько мгновений наш герой пришел в себя от приступа запальчивости, осознал какую недопустимую и губительную для себя дерзость совершает. Он захотел вернуться на свое место в строй, но услышал сзади громкий нарастающий топот множества конских копыт, ржание. Бросив быстрый взгляд через плечо, Пифодор увидел, что весь конный отряд у него за спиной пришел в движение. Раздался боевой клич. Ничего уже исправить было невозможно. Нашему герою оставалось лишь скакать дальше. Вести соотечественников в бой.
О, сколько раз в своих детских и юношеских грезах он видел себя ведущим в атаку кавалерию. Теперь мечты стали явью. Но в реальности ощущения были совсем не те, что в фантазиях. Никакого горделивого восторга, никакого упоения битвой, ничего, кроме страха он сейчас не испытывал, страха, который, однако, в этот момент все-таки в значительной степени преодолел, действительно почувствовав настоящую решимость вступить в смертельный бой.
Вражеский строй быстро приближался, блестевший бронзой, ощетинившийся копьями. Пифодор вспомнил, что бывалые воины говорили, что при столкновении кавалерии с фалангой гибнет много всадников, находящихся в первых рядах. Он всем нутром почувствовал, как его пронзят сейчас эти страшные, сверкающие железными наконечниками копья, которые он видит перед собой.
Его сознание поразила мысль: «Все, конец!» Тут же возникла другая: «Да, смерть, но я умру как герой. Все потом скажут: он умер прекрасной смертью. Мне будут воздавать почести, какие воздают героям». Эта мысль явилась как утешающая, но ему ничуть не стало менее страшно. Только крайним напряжением всей своей воли Пифодор сумел вернуть оставившую его было решимость встретиться со смертельной опасностью.
Он закрылся щитом и весь сжался, ожидая ужасных ударов.
И тут произошло то, что ему показалось чудом. Вначале один, потом другой вражеский воин выбежали назад из фаланги и бросились в бегство. Их примеру последовали еще несколько, а затем и все, что находились в рядах поблизости от них. Беглецы были бывалые воины-наемники, хорошо знавшие, что при атаке вражеской кавалерии у солдата больше возможности выжить, если он находится в плотном строю. Но именно потому, что имели достаточный опыт, они понимали, что цель у всадников прорвать фалангу, чтобы зайти ей в тыл, а, значит, те пока не будут их преследовать и есть шанс спастись.
В центре сикионского войска образовалась значительная брешь. В нее устремилась ведомая Пифодором кавалерия. Она зашла в тыл врагу на правом его фланге, который оказался теперь зажат двумя отрядами коринфской конницы.
Всадники Фотия, узнав о прорыве фаланги, и что в тылу у них находится противник, дрогнули и стали уходить вправо, оставив без своего прикрытия ряды гоплитов. Пехотинцы, полагая, что атакованы с разных сторон гораздо более многочисленной кавалерией, чем было на самом деле, поддались панике, потеряли строй и стали легкой добычей всадников. Началась резня. В ней пали более девятисот солдат Фотия. Многие попали в плен.
Видя несомненный успех атаки Пифодора, Евкратис был вынужден отдать приказ фаланге двинуться вперед.
Левый еще не побежденный фланг вражеской армии, хорошо видя в какое катострофическое положение попал правый, как только началось наступление всей коринфской пехоты, не задумыаясь обратился в бегство.
Разгром вторгшегося войска был полнейшим. Сам Фотий еле спасся благодаря хорошему коню и преданным телохранителям. Но потеряв свою наемную армию, он потерял и власть в Сикионе. Здесь воцарился другой тиран – Ификл.