Только по возвращении в квартиру, поставив перед Мэтти миску с чириос, мне удалось выудить из него несколько отрывочных сведений. Например, что его отец мыл посуду в закусочной, спал на диване, и они часто переезжали. Последнее, конечно, было описано не так — Мэтти сказал, что это было похоже на игру, где побеждает самый тихий и быстрый. Это заявление красноречиво говорило о том, какой была жизнь Тейта.
И должно было помочь мне прекратить терзаться чувством вины за собственные действия.
Но не помогло.
Потому что даже если Тейт и Мэтти получат от нашей сделки то, в чем безумно нуждались, я все равно лишил Тейта выбора. Я терроризировал его, угрожал, и использовал его ребенка, чтобы получить желаемое. А потом наслаждался тем, как наши тела идеально прилегали друг к другу, когда обнимал его. Меня не волновало, что все места, где прикасался к нему, ощущались твердыми, а не мягкими. Или что он пах не цветочным парфюмом, а лосьоном после бритья, и его мышцы бугрились под моими пальцами. Или что его объятия оказались отчаянно крепкими, а не нежными и успокаивающими.
Я мог легко прервать это безумие по приезду в Сиэтл. Просто выполнить свою часть сделки, потому что деньги на лечение Мэтти ничего не значили для меня. А Тейта с сыном доверить заботам Ронана и покончить со всем этим.
Но опять я лгал сам себе. Мне пришлось бы жить с осознанием того, что я подвел Ревей во всех отношениях. А я не мог этого сделать. Не имел права.
Я вдруг почувствовал, как волоски на шее встали дыбом, и повернул голову. Тейт наблюдал за мной. Я проклял свой член, который мгновенно дернулся от вспышки желания, которую легко удалось разглядеть в глазах парня.
— Что? — буркнул я слишком резко.
— Ничего, — пробормотал Тейт, покачав головой и снова отвернувшись к окну.
Мы были в пути уже пару часов, остановившись лишь раз, чтобы купить детское кресло для Мэтти и несколько снеков, о которых я никогда бы не подумал, что те нравятся маленьким детям.
— Что? — повторил я, подавляя раздражение в голосе, потому что, как ни странно, мне хотелось, чтобы Тейт снова заговорил со мной.
Тейт повернулся ко мне, а затем бросил взгляд на заднее сиденье. Посмотрев в зеркало, я увидел, что Мэтти спал, уронив голову на плечо и прижав к груди Спайдермена.
— Кто это был?
— Что значит кто? — уточнил я.
Тейт поколебался, но все же продолжил:
— Кого убили Бак и Денни?
Боль моментально пронзила грудь. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя и ответить, и я смог лишь автоматически вымолвить:
— Похоже, ты не удивлен, что они это сделали.
Тейт опустил глаза на свои ладони.
— Я давно перестал удивляться тому, что они творили. — Он стал нервно переплетать пальцы рук между собой. — Кто это был?
Я резко выдохнул, не понимая, что долго сдерживал дыхание.
— Моя жена.
Удивительно, но Тейт не посмотрел на меня. Он вообще никак не показал, что услышал мои слова. Единственным изменением в его напряженной фигуре было то, что его пальцы перестали двигаться.
— Когда? — наконец спросил он.
— В сентябре две тысячи пятого.
— Как ее звали?
Боль в груди стала пульсирующей. Я редко произносил имя жены вслух и всегда чувствовал жгучую боль, когда делал это.
— Ревей, — удалось прошептать мне.
Тейт замолчал. Большинство людей извинялись передо мной, узнав, что я потерял жену, но Тейт ничего не сказал. Это было странно успокаивающе. Будто он знал, что его извинения ничего не решат, ничем не помогут даже хоть как-то облегчить поглощающую меня агонию.
— Они когда-нибудь говорили о ней? О том времени? — заставил я себя спросить.
Тейту не требовалось уточнять, о ком я говорил.
— Я не помню. Я давно научился не задавать вопросов.
— Сколько тебе тогда было лет?
— Тринадцать.
— А как же твоя мама? Она была рядом?
Тейт на мгновение замолчал, прежде чем ответить:
— Нет, ее не было.
— Значит, твои родители были в разводе?
Тейт пожал плечами.
— Понятия не имею. — Я решил было, что разговор окончен, когда Тейт отвернулся и стал смотреть в окно. Но, к моему удивлению, он заговорил снова. — Я не помню ее, но в детстве мне снилась одна женщина. Всегда один и тот же сон. У нее были очень длинные ярко-рыжие волосы, и она носила какую-то форму... наверно, медсестры. Она, я и Денни сидели за маленьким столиком, держась за руки, и она произносила молитву. Вот и все... больше я ничего не помню. — Тейт снова посмотрел на свои руки. — Так я стал Тейтом.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Уехав из дома, я понял, что мне нужно новое имя. Во сне она всегда называла меня Тейтом.
Я хотел спросить, как его звали на самом деле, но сдержался. Он снова стал выворачивать ладони, и было заметно его напряжение. Он бросил взгляд через плечо на Мэтти, который по-прежнему спал. Затем я опять почувствовал на себе его взгляд и понял, что он хотел еще что-то сказать.
— Что? — спросил я, стараясь говорить мягко и негромко.
— Хотел бы я быть сильнее тогда, — тихо произнес он. — Возможно, она осталась бы жива, скажи я им что-нибудь... хоть что-нибудь.
Я напрягся, поняв, кого Тейт имел в виду, но, когда бросил на него взгляд, он снова смотрел в окно. Меня одолевало желание протянуть руку и схватить одну из его ладоней, чтобы он перестал судорожно сжимать их вместе. Я боролся с ним изо всех сил, но тело не слушалось мозга. Не успел я опомниться, как моя ладонь легла на теплую кожу Тейта. Он мгновенно затих, и я услышал легкий вздох. И когда я в очередной раз поймал на себе его взгляд, по всем конечностям пронесся электрический разряд.
Я хотел было сказать, что он ни в чем не виноват, но потерялся в ощущениях, которые захватили мое тело, и в том, что они означали. Мозг мог отрицать это сколько угодно, но тот факт, что мой член даже в такой момент твердел от желания, доказывал, что происходящее не было случайностью.
Я хотел Тейта.
Очень сильно.
И понятия не имел, что с этим делать.
Hawkeye — один из многочисленных супергероев Marvel — прим. пер.
Глава шестая. Тейт.
Тейт
Я не мог сделать даже вдох, пока Хоук не убрал свою руку. Контакт был коротким, всего несколько секунд, но все тело словно горело. Желание не было для меня каким-то новым чувством, но никогда я не испытывал его так сильно.
Я вырос в маленьком провинциальном городке на востоке Техаса. У подростка с гомофобными отцом и братом было не так уж много возможностей исследовать свою сексуальность. Но мне повезло. Один из парней в школе, Реджи Кимболл, с которым мы занимались английской литературой, скрывал тот же секрет, что и я. Реджи был на два года старше, и уже успел переспать с парой других парней, когда однажды затащил меня в угол раздевалки спортзала и поцеловал.
Он не разрешал называть его своим парнем, даже когда мы оставались наедине, но я все равно позволил себе потерять с ним девственность. Секс оказался совсем не таким, как мне представлялось, но я никогда не отказывал Реджи в просьбах дать себя трахнуть. Почему-то тогда я не находил удовольствия в самом процессе, но с нетерпением ждал того, что было потом... тех нескольких минут, когда Реджи лежал сверху, его член оставался глубоко во мне, его дыхание касалось шеи, а большое тело накрывало меня. В эти мгновения я становился другим, вернее мы оба. И я был в безопасности... и свободен. Не было трейлера, в который приходилось возвращаться, синяков, которые я безуспешно пытался скрывать, не было страха, что однажды удары тяжелых кулаков не остановятся и… Но это длилось лишь до тех пор, пока Реджи не приходил в себя после оргазма, вынимал свой член, шлепал меня по заднице и говорил, что я лучшая дырка в его жизни.