- У нас будет четверо детей. Старший альфа, наследник Райдоса и будущий герцог Аринский, второй сын-альфа, наследник Илизиума маркиз Вэнслоу, сыновья-омеги будут навигаторами, я вижу их всех.
- А как их будут звать?
- Имена ты выберешь сам!
- Ещё скажи, что мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день.
- Да, мы будем жить очень долго и очень счастливо, и, да, мы действительно умрём в один день, - Пауль обрисовал контур зацелованных губ Дерека, - а как же иначе, жизнь моя?
В глубине океанских вод Илизиума, куда едва проникают солнечные лучи, два мордрака сплелись телами, погружаясь в долгий сон. Их вселенная в надёжных руках, и пройдёт не одна тысяча лет, прежде чем их разбудит беда, но и её их мир переживёт, пока вселенной правит любовь.
Конец
Комментарий к Эпилог
Автор планирует два бонуса о прошлом и будущем.
========== Проклятье Пантеонатов ==========
Лукаш с силой сжал бокал, резные грани врезались в ладонь, а потом и вовсе пошли трещинами, разрезая кожу, бордовое вино смешалось с кровью, привнося в изысканный аромат вкус железа.
Смотреть на то, как под руками Рауля выгибается Генрих, было невыносимо, а ведь сам отдал своё наваждение и проклятье мальчишке, сам. И теперь всё, что ему осталось, это наблюдать за ними, просматривая раз за разом единственную запись, что позволил сделать Рауль. Словно в насмешку за то, что не дал уйти, заставил жить вопреки желанию, связал обязательствами.
Смотреть и сожалеть о том, что могло быть между ними, если бы не Роман. А внутренний голос твердил: «А обратил бы он на альфу свой взор? Скорее всего, нет, имея омегу и сына. И что тогда, стал бы ломать его?» И вот тут он не смог быть честным с собой до конца.
Когда Лукаш впервые увидел Раймонда Маруа, игрушку на час, в руках своего отца, он с брезгливостью отвернулся, как много раз до этого с презрением окидывал взором очередного фаворита Романа. Но однажды, уловив в глазах Маруа безумную жажду смерти, уже не смог отвести взор, он притягивал своей силой, неугасимым пламенем ненависти, желанием овладеть и сломать, подчиняя воле своей. Раймонд стал его наваждением. Лукаш впервые познал все грани ненависти к собственному отцу, возжелал отобрать и присвоить то, что должно принадлежать только ему. Когда он осознал всю глубину своего безумства, ту бездну, в которую он скатился по вине Раймонда, то ужаснулся. Тогда-то и пришёл план уничтожить и отца, и его игрушку, навсегда вырывая из груди ядовитое жало похоти.
Раймонд с лёгкостью согласился, не торгуясь и не задавая вопросов о своей участи. Он смотрел на него с благодарностью, и Лукаш понял, насколько сильно Маруа жаждет мести. Он знал всё с самого начала, что станет орудием убийства, тем, кого толпа в гневе разорвёт, и был готов пойти до конца.
Почувствовал ли Лукаш облегчение, исполнив задуманное? Нет! Вот она, власть, прими её, уничтожь убийцу, запри двери в свой личный ад, сводящий тебя с ума, стань свободным, но не смог! Как и не смог удержать, разглядев в глазах Раймонда презрение, и отступил. Он видел его насквозь! Тогда и наступило прозрение, если он пересечёт черту, разделяющую их, и возьмёт его, словно боевой трофей, Раймонд уже не восстанет, его пустые глаза сказали всё без слов, в них не было жизни. Решение пришло само: дать ему второй шанс, подарить новую жизнь, но легче задумать, чем исполнить, заставить жить против воли.
Медленно, шаг за шагом, уж неведомо, чем поил Раймонда старый Ксавье, что программировал в его голове долгими беседами, но к жизни его вернул. Это был уже не прежний Раймонд, он умер и возродился, как умирают во льдах Сворда полярные ящерицы, а весной пробуждаются обновлёнными, готовыми к новому циклу жизни. Так и Раймонд, нет, теперь уже Рауль Ксавье был готов жить и служить новому императору. Лукаш никогда больше не позволил себе смотреть в его сторону с похотью, прогоняя ночами его образ. Только друг и советник, не более, тайна убийства Романа сплотила их, скрепив союз на крови сильнее любовных уз. Только ему да Гийому он мог доверять как себе, проверяя дружбу на прочность.
Лукаш продолжал смотреть на голограмму: на то, как выгибается Генрих, рыжие пряди упали огненным водопадом, закрывая спину и руки Рауля, ласкающие его. Император не замечал, как из порезов на руке на ковёр падают тяжёлые капли крови.
«Генрих своим рождением обязан Раулю», - подумал он, извлекая из тайников памяти моменты своего прошлого.
Они сошлись в дружеском поединке, Рауль теснил его, не позволяя провести атаку, ему всегда было наплевать на титул, поэтому Лукаш любил фехтовать с ним. Поединок был выматывающим, оба партнёра, равные по силе, сражались на грани, буквально зубами выгрызая свою победу. Тонкий батист прилип к телу Рауля, обрисовывая напряжённые мышцы, тёмные ореолы на его груди, каплю пота, посмевшую скатиться в ямку между ключиц, Лукаш отвлёкся лишь на секунду, и это стоило ему победы.
Разгорячённый поединком, он шёл по переходам дворца в свои покои, телохранители неслышно скользили следом. Юный омега в окружении бет отвесил церемониальный поклон повелителю, от него исходил едва уловимый аромат желания. Лукаш поморщился, ещё один соискатель императорского внимания, как же они надоели со своими попытками пробраться в его постель! Он поспешил пройти мимо, но стоило омеге поднять склонённую голову, Лукаш застыл, омега был так похож на юного Раймонда! Побороть искушение было выше его сил, он помнил, как успел принять капсулу, а дальше девственное тело в руках, страсть и напор. Возможно, омега играл, изображая неземное блаженство, но император любил не его, а другого, о ком грезил ночами.