Ромка
Забавно наблюдать, как человека может завести правда. И главное, без преувеличений, сказал, как думал, а у мужика крышу снесло не слабо. Да и не только у него… Я, как пацан, ей богу, провоцирую, проверяю, оцениваю, иногда перегибая, и понятия не имею — чего терпит, вряд ли у него есть нехватка во внимании. Не боюсь говорить ему в глаза то, что думаю, а думаю я тем, что ниже пояса, и мысли выше отказываются подниматься. Шлюховато?.. Да бросьте, мне не пятнадцать, чтобы дорожить честью, которой уже в помине нет. Сам вспоминаю, когда последний раз был полноценный секс и притормаживаю, полгода как точно прошло. Смысл строить из себя святую невинность, когда трахаться хочется до ломоты в яйцах?! Хочу. Сейчас. Другого шанса может и не быть…
Алексей (Леший)
«Вижу. Ощущаю. Сам тебя хочу». Мои серые глаза почти один чёрный зрачок, но нужно отойти от «толерантной» цивилизации, и не создавать Палычу проблем. Договариваюсь о номере на двоих. Спокойно без нервов, не палясь ни граммом неуверенности. Ромка… едва ли не тянет меня за рукав. Облизываю губы. Палыч сам мне выдаёт ключи, щурится, старый усатый кот, говорит про какую-то толщину стен. Номер 9. Люблю это число.
Вечер окрашивается в более тёмные «пастельные» тона, вкрадчиво обнимает за плечи и толкает туда, где веет прохладой и оставляет солоноватый йодистый привкус на губах. Мы идём довольно долго, ибо мне точно зрители не нужны… Слышу шуршание шагов позади, отчего поджимаются в предвкушении яйца. Вот же завёлся… На пустынный пляж, окутанный сумерками, вылетаем друг за другом. Разворачиваюсь. Он видит меня на фоне полной луны и замирает в двух шагах, только руку протянуть. Я сглатываю с вкусным выдохом в себя, снимаю куртку, потом серую футболку, медленно стягиваю джинсы. Скалюсь в лицо пацану и, сверкнув задницей в черных боксёрах, бросаюсь в набирающий силу прогретый прибой.
Ромка
Прохладный воздух лижет лицо сырым ветром, остужая кожу, но не мысли. От предвкушения подкашиваются колени, а на кончиках пальцев зарождается дрожь, плавно поднимающаяся по всему телу и скапливающаяся в районе ширинки. Плотная джинса неприятно давит на пах, его и так хочется растереть до первых предоргазменных судорог, а теперь вообще невыносимо.
Молча любуюсь.
На Лёху, погружающегося в воду раз за разом, делающего вид, что он не наблюдает за мной… Как лениво стаскиваю полунадетую куртку и следом — майку, как вожусь с замком и тугим ремнём, скидывая на песок джинсы и плавки вместе с ними. От свежести ночи, окутавшей тело, хочется застонать.
Совсем не смотрит… почти. Пока не замирает в метрах десяти от меня по плечи в воде, раскинув руки.
— Не-а, — качаю головой, пряча смущённую ухмылку, и делаю пробный шаг в воду, заходя по колено, — там глубоко, а я плавать не умею…
— Иди! — требует мягко, но безапелляционно и подплывает ближе. Встаёт на ноги, якобы убедить меня, что свободно достаёт до дна, и снова медленно-медленно разводит руки. Секунда, и в меня летят мокрые чёрные трусы, которые я профессионально хватаю одной рукой. Неожиданно…
Крутанувшись, выбрасываю их на берег. Не думаю, что бегать голышом по пляжу ему понравится так же, как дразнить меня.
Резкий выдох.
Преодолев страх перед водой и такой же сильный — перед другим человеком, открываюсь ему, становясь ближе, чем привык держать дистанцию. Непозволительно близко, о чём уже почти жалею.
Рывок вперёд, ещё не дав Ему опомниться, висну на сильных плечах, прильнув всем телом, и прижимаюсь к губам первый, усиливая хватку до побеления пальцев, когда Лёха отступает назад, а я перестаю чувствовать землю под ногами.
Алексей (Леший)
Вот жешь! Отчаяние в глазах и крупная дрожь по всему телу… Правда ведь! Он сказал правду — не умеет плавать. Но ко мне бросился, как мотылёк к огню. НЕ-ОТ-ВРА-ТИ-МО… Блядь… Дно коварное — шаг назад, и оно ускользает из-под ног. Ромка влип в мой рот губами, а руками обнял плечи, как испуганный ребёнок. Ну, тихо! Я рукой притягиваю пацана к себе, обнимая за поясницу, и он обвивает мой торс ногами. Мы не целуемся, мы пьём дыхание друг друга в какой-то отправной точке… где ещё держит предохранитель… Провожу языком по его зубам под верхней губой, потом под нижней. Очнулся. Смаргивает… А потом впивается в мой рот с неистовым всхлипом.
Ромка
Возбуждение туманит голову, отбрасывая как ненужную шелуху страхи и предрассудки. От мест, где соприкасаемся телами, жар глубже тянется, согревая изнутри: сначала лениво, тёплым майским солнцем, и следом, поймав рваный выдох в поцелуе и вздрогнув от давления, с которым тебя прижимают всё крепче… уже вспыхиваешь, начиная гореть.
Силу не контролирую, всё на инстинктах, уже не боясь быть утопленным, а желая слиться ближе, обтереться о крепкое, сексуальное тело, сжать плечи, царапая их ногтями. Не хватает простора для манёвра, но попытаться вытащить Его на берег — значит подписать себе смертный приговор, к тому же разойтись сейчас — почти нереально, оба вздрючены не на шутку.
Поцелуй забирает остатки дыхания, даже в море становится душно. Сползаю чуть ниже, обтеревшись задом о крепкий, упирающийся в меня член, дразня и распаляя ещё сильнее, проверяя выдержку по максимуму. Поддавшись, уступаю вести в поцелуе, пока звёздочки в глазах искрить не начинают, не сдержавшись, да и не особо старался, хрипло выстонав, запрокидываю голову, ртом хватая воздух…
Алексей (Леший)
Вот так… обрывая тормоза… мы устремляемся по особой траектории осязания. Сползает по мне, а прохладная вода нисколько не ослабила эрекцию, лишь закалила. Я втягиваю язык пацана глубже, оглаживая рукой по спине, по пояснице, крепко сжимаю ладонью часть крепкого зада. Вторая рука по-прежнему держит за плечи, потому, что я несу ответственность в чуждой ему стихии. Вылизываю рот парня изнутри, довожу до закатывания глаз и хриплого вымученного стона мне в лицо. Это сигнал к действию… Опускаю руку и облекаю его крепкий член в свою ладонь. Ромка дёргается ко мне, утыкаясь носом в ключицы, а губами в грудь…
Ромка
— Тебя не смущает, — говорить сложно, особенно когда тебе всё время затыкают рот поцелуем, — что на берегу уже зрители…
Лёха ловит моё дыхание на губах и вместо хотя бы капли стыда или смущения, похабно усмехается. Меня бросает в дрожь, когда он так на меня смотрит, имея взглядом даже без тактильного контакта, и самому скулить хочется. А ещё выйти на берег, дать пизды тем двоим, которые зависли метрах в сорока от нас, и вернуться обратно… Но что-то мне подсказывает, если сейчас Лёху отпущу, то не факт, что рискну на такой эксперимент ещё раз. Всё-таки для меня это риск.
Лиханов читает мои мысли, продолжая прожигать взглядом, а под водой лапать руками за зад, сминая почти до боли, что выгибает всего в его руках и… я ожидал, что он хотя бы… или… мысли мои развеяло налетевшим ветром, потому что всё, что он сделал — это развернулся к ним спиной, прикрыв меня, продолжая сосаться на публику.
— Может в гостиницу? — спрашивает, прервавшись, я от злости на пришедших и на себя самого, что так завёлся, кусаю Алёху за шею, оставляя красный след на загорелой коже.
— Антисанитария, отсутствие смазки, пожалей свою задницу, — в подтверждение своих слов подхватив меня под бёдра, подтянул к себе, проезжаясь членом как раз между ягодиц и надавливая на вход до слабо-дразнящей боли.
— За задницу… придётся… переживать тебе, — голос почти сел от частого дыхания, меня мелко трясёт, вовсе не от холода: постепенно теряю над собой контроль, поддавшись чувствам. Тело плавится, каждое прикосновение — дразнит, и всего этого, чёрт подери, мало! — Если сейчас не кончу, — не прошу, а предупреждаю, — я тебя утоплю…
Алексей
— Кончишь! — рычу Ромке на ухо и делаю несколько шагов к берегу, чтобы снизить ощущение невесомости.
Он почти повисает на мне… Я сам виноват, пацана колотит… но дрочить рукой в солёной воде… хотя… ему, наверное, хватит всего нескольких движений.