* * *
Через полчаса в столовую вошел хозяин гостиницы сообщить мистеру Тому, что его фаэтон стоит у дверей, но этот благородный джентльмен крепко спал, уронив голову на стол.
— Не думаю, — заметил лорд Стейвли, — что мистер Том сейчас готов отправиться в длительное путешествие.
— Так и я знал! — расстроился мистер Тетфорд, с некоторой тревогой глядя на Тома. — Да что с ним могло стрястись? Когда я увидел его сегодня вечером, то сразу подумал: «Вы что–то затеваете, мистер Том, уж я‑то хорошо вас знаю». И вот за ним приехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей, из самого Ритуорта! Что же делать?
— Лучше передайте форейторам, что мистер Том плохо себя чувствует, и отправьте их обратно в Ритуорт, — посоветовал его светлость. — А отослав их, будьте так добры, скажите моим форейторам, что я передумал и собираюсь все же сегодня добраться до Мельбюри–плейс. Пусть они немедленно впрягут лошадей, хорошо?
— Ваша светлость не останется здесь? — печально спросил хозяин, и его лицо помрачнело. — Но простыни уже проветрены, кровать застелена, а в ногах лежит горячий кирпич.
— Отнесите на нее мистера Тома, — с улыбкой посоветовал лорд Стейвли. — Когда он проснется… — Он посмотрел на неподвижное тело мистера Хатхерлея. — Нет, пожалуй, я лучше оставлю для него записку. — Стейвли достал блокнот и написал карандашом несколько строк, потом вырвал листик, скрутил в трубочку и протянул хозяину. — Когда мистер Хатхерлей проснется, передайте ему эту записку.
Четверть часа спустя Тетфорд подробно рассказал форейторам лорда Стейвли, как добраться до Мельбюри–плейс, и экипаж его светлости покатил по узкой проселочной дороге. Когда показались ворота поместья, форейторы собирались уже было свернуть в них, но его светлость велел им остановиться и заявил, что выйдет из экипажа.
Форейторы давно уже пришли к выводу, что хозяин очень эксцентричный джентльмен, но последнее распоряжение потрясло их.
— Но это на самом деле Мельбюри–плейс, милорд, — заверил его один форейтор.
— Знаю. Такая роскошная лунная ночь, что мне захотелось прогуляться по садам! Подождите меня здесь! — И с этими словами Стейвли отправился дальше пешком, а изумленные форейторы, выпучив глаза, смотрели ему вслед.
— Сдается мне, что он пьян в стельку, — проговорил один.
— Нет, не пьян! — покачал головой его товарищ. — У него просто не все дома! Я с самого начала заподозрил в нем неладное.
Его светлость тем временем энергично шагал по подъездной дороге к дому. Однако очень скоро он сошел с гравия на траву, поэтому никто в доме не мог услышать звук его шагов. В воздухе витал аромат роз, круглая луна, висящая в безоблачном небе, отбрасывала на землю черные, как чернила, тени. Впереди на фоне сочно–синего неба ясно виднелся большой дом. Луна была такой яркой, что Стейвли легко нашел аллеи, обсаженные кустарником. Их разделяли высокие живые изгороди, а в удобных местах стояли несколько скамеек из грубо обтесанного камня. В саду было пустынно, ни в одном окне длинного низкого дома не горел свет. Его светлость сел и принялся ждать, что произойдет дальше.
* * *
Ждать лорду Стейвли пришлось недолго. Примерно через двадцать минут он услышал шорох юбок и встал. Из–за поворота быстро вышла женщина в плаще, в руках она держала две картонки. Его светлость сделал шаг к ней, но прежде чем он успел открыть рот, раздался торопливый шепот.
— Боялась, что тетя будет читать всю ночь и никогда не затушит свою свечу! Ты достал фаэтон, Том?
Лорд Стейвли снял шляпу, и леди увидела незнакомое лицо, освещенное яркой луной. Она отпрянула с приглушенным криком.
— Не бойтесь, — успокоил девушку его светлость. — Я замещаю мистера Хатхерлея. Позвольте мне взять ваши картонки.
— Замещаете Тома? — эхом отозвалась мисс Абингдон и неохотно передала ему свой багаж.
— Да, — кивнул лорд Стейвли. Он поставил картонки на землю рядом со скамьей и предложил: — Может, присядем, пока я вам буду все объяснять?
— Но кто вы, и где Том? — строго спросила мисс Абингдон.
— Том плохо себя чувствует, — дипломатично ответил его светлость. — У него хватило сил только поведать мне о своих планах и… велеть передать вам его самые искренние сожаления!
Испуг Анабеллы быстро прошел, и ему на смену пришло негодование. Ее грудь бурно вздымалась, глаза сверкали.
— Ну что ж! — гневно воскликнула она. — Мне еще не доводилось слышать о столь отвратительном поступке! Не иначе, как он струсил?