Жадность слишком много знает, он слишком много может, и это делает его невероятно опасным для Отца и остальных гомункулов.
Но в то же время Грид не настолько глуп, чтобы напасть на них в открытую. Он будет либо тихо сидеть и стараться получить как можно больше всего там, где он сейчас, либо накапливать силы, чтобы в один прекрасный день атаковать того, кто его создал.
Хотя, скорее всего, он будет делать и то, и другое одновременно. Жадность-то не сможет упустить ни одного из этого.
Похоть шумно вздыхает и укоризненно качает головой, хоть и знает, что её никто не увидит.
Было бы намного спокойнее и проще, если бы Грид сто лет назад не сбежал, а остался с Отцом. Тогда бы работа продвигалась намного быстрее. Но нет же! Ему захотелось абсолютно всего, без преувеличения.
«От тебя одни проблемы, Грид», — говорит сама себе Ласт.
Похоть прекрасно знает, что если она встретится с Жадностью, то разговора у них точно не получится. Они наверняка начнут сражаться. Уж слишком сильно Грид и Ласт ненавидят друг друга. Это у них в крови. Это — их природа.
========== Глава 5. Готовность не сдаваться ==========
Как только за Хоэнхаймом закрылась дверь, Эдвард, сильнее сжав в руке философский камень, побежал наверх, в кабинет отца. Сердце билось словно бешенное; кровь стучала в ушах, но Элрик не обращал на это внимания, полностью сконцентрировавшись на своей, бесспорно, важной цели.
Сейчас Эдвард просто обязан повторить все основные алхимические формулы, чтобы иметь возможность сражаться. А что битв в ближайшие несколько лет не избежать, мальчик был уверен.
В реальности Элрик не открывал Врата во время неудачной попытки воскресить мать и не прикасался к Истине, как было в его сне, поэтому он не может использовать алхимию, просто сложив вместе ладони. Пожалуй, это был единственный минус во всем этом. Хотя мальчик не был готов заплатить входную плату.
На мгновение у Эдварда появляется идея о том, что можно заплатить за открытие Врат частью философского камня, но он сразу же отогнал от себя эти мысли. Он просто не сможет так поступить. Для мальчика это просто невообразимо — воспользоваться чужими жизнями ради такого.
Но внезапно Элрик вспомнил слова Энви из его сна: «Тело и разум каждого из них — душ, из которых создан его камень — давно разделили судьбу Ксеркса. Им не во что возвращаться, они даже свой прежний облик забыли. Теперь это просто источник энергии*».
Тогда Эдвард с огромным трудом согласился с Завистью и, не прекращая бороться с самим собой, открыл Врата, заплатив за это несколькими душами из философского камня гомункула. Это ещё долго не давало ему нормально жить. Во сне, конечно же.
И сейчас Элрика мучила мысль о том, что то же самое произошло и с теми душами, которые использовали для создания философского камня. Ведь Эдвард не знает, сколько времени у отца был этот предмет. И, скорее всего, этим душам уже некуда возвращаться, ведь их тела давно исчезли.
Но мальчику всё равно было страшно. Он не мог просто так взять, и убить — иначе он не мог это назвать — этих несчастных людей. Он просто не имел на это права. И простая отговорка для многих алхимиков вроде «они уже давно мертвы» не действовала на ребёнка. Ведь если от этих людей остались души, значит, они всё ещё живы.
Единственное, что он действительно может сейчас сделать и не чувствовать угрызений совести, так это полностью уйти в книги. Это единственная возможность получить хотя бы необходимый минимум знаний, которые ему наверняка понадобятся. А использовать философский камень он всегда успеет.
Забежав в кабинет Хоэнхайма, Эдвард оглянулся, не пропуская ни единого предмета. Это было чем-то жизненно необходимым для мальчика. Он не мог это объяснить. Ему просто это было нужно.
Весь кабинет был завален книгами. В своём сне Элрик даже забыл, как всё тут было. А сейчас, в очередной раз осматривая помещение, в котором он находился, мальчик понимает, что в этом реальность ничем не отличается от его фантазии.
Сделав шаг вглубь кабинета, Эдвард пытается сориентироваться и понять, какую именно книгу ему необходимо взять в руки в первую очередь.
«С чего же начать?»
Элрик вновь обвёл взглядом все книги, пытаясь вспомнить, что именно из кабинета отца может принести ему необходимые знания, всё так же сжимая в руке философский камень. Мальчик просто не может оставить его где-то. Вдруг его найдёт Альфонс или Триша? Эдвард не сможет им это объяснить. А ещё такой маленький предмет может легко потеряться. Нет, это ему не нужно.
Но как бы мальчик не мог вспомнить именно эти детали своего сна, сейчас очень важные, ничего не всплывало в голове. И от этого мальчик зло скрипнул зубами, вновь обведя кабинет взглядом, чтобы хоть по чёртовой привычке что-то понять или вспомнить.
«Чёрт!»
Зло что-то неразборчиво прошипев, Эдвард направился к первой попавшейся стопке книг, при этом пытаясь понять, куда деть философский камень на время чтения.
Раз не получается вспомнить, придётся вновь всё искать самому. А жаль. Если бы он знал, где искать, то он бы закончил намного быстрее и спас больше жизней. И, возможно, смог бы избавиться от фюрера пока тот не отдал приказ начать зачистку в Ишваре.
***
Патрисия, подчинившись совету — хотя, это скорее был приказ — гражданского мужа, и когда Эдвард вошёл в комнату, дабы поговорить с отцом, она быстро исчезла, дабы им не мешать своим волнением.
Женщина прекрасно понимала, что её эмоции никому не помогут. Она соглашалась с Хоэнхаймом что сейчас необходим холодный и трезвый ум, чтобы со всем разобраться. И Элрик, как её муж и сын, обязательно соберётся с силами.
Хоть Триша и не хотела, чтобы дорогие ей люди рисковали жизнью, она не могла удержать их от этого. Они слишком хотят помочь другим, совсем не думая о себе. Да и сама женщина не могла позволить того, чтобы план Отца стал реальностью.
И пока единственное, что она может сделать для помощи Хоэнхайму и Эдварду, это поддерживать их и помочь последнему получить достаточно знаний и силы, чтобы помочь Мудрецу с Запада. И если у не-Стального будет достаточно силы, то он сможет остаться живым. И Триша сделает для этого всё возможное.
Целое утро женщина пыталась успокоиться и убедить себя, что Хоэнхайм обязательно вернётся живым, но всё было тщетно. Она никак не могла отделаться от навязчивой мысли, что всё может закончиться плохо.
В этом и было её главное отличие от Хоэнхайма — последний всегда, не взирая ни на что, оставался спокойным. Он хоть и смирился со своим прошлым, но всё равно пытался изменить будущее, ничего не боясь. А женщина так не могла. Это было выше её сил.
Хотя так ли это, если она позволила своему мужу уйти, зная, что он может умереть? Слабый человек этого бы не допустил. Он ведь знает, чем это может закончиться.
Патрисия медленно поднималась на второй этаж. Пусть прошло несколько часов, она никак не могла успокоиться. И чтобы перестать изматывать себя нехорошими мыслями она решила выпить лёгкого успокоительного. Оно-то должно ей помочь.
Проходя мимо кабинета Хоэнхайма Элрик остановилась, немного удивлённо созерцая ту картину, которая сейчас предстала перед ней: Эдвард спал в обнимку с книгой, мирно посапывая.
Женщина не смогла сдержать доброй улыбки. Мальчик сейчас выглядел очень милым, и в то же время был очень похож на своего отца. Тот тоже довольно часто ночевал в своём кабинете, в окружении книг.
Войдя в комнату, женщина присела рядом со своим сыном. Её взгляд упал на философский камень, который лежал рядом с мальчиком.
Патрисия прекрасно помнила наставления мужа постараться уберечь сына от «всего этого». И она понимала, почему мужчина дал Эдварду эту вещь. Хоэнхайм прекрасно понимал, что нельзя предвидеть всё.
И Мудрец с Запада, зная, что с Тришей и мальчиками может произойти нечто плохое, дал сыну философский камень. Так, на всякий случай. И Элрик понимала это его решение. Она бы поступила точно так же, если бы оказалась на его месте.