Раздражение захлестнуло мутной волной. Я подождал, пока оно уляжется и тихо спросил:
- Забыл, кто я такой? У меня бывают моменты, когда хочется убивать.
Я надеялся, что мой голос звучит зловеще: хотел, чтобы Стас понял, но не знал, как объяснить труднопреодолимое желание рвать и терзать живую плоть.
- Часто? - спросил он без особого интереса.
- По-разному. Сейчас редко, - сознался я. - Иногда просто так, но обычно после кормёжки. После такой голодовки я элементарно мог потерять самоконтроль.
- Ой, да ладно тебе! - легкомысленно отозвался он. - Не потерял же!
У меня болезненно сжалось сердце - слова были Кристинины, и интонации тоже её. Снова нахлынуло раздражение. Я подозрительно спросил:
- Ты что, видишься с Кристи?
- Было разок, - согласился он. - Она к Таньке моей заходила. Знаешь, Ник, ты не обижайся, но бросила она тебя - и правильно сделала. Что ты к ней привязался? Только жизнь портишь.
- Она любит меня, - возразил я.
- Так это ещё хуже, - рассудительно сказал он. - Когда она теперь на парней сможет смотреть? Сам подумай, какая ты ей пара? Нормальная девчонка: ей замуж надо, детей рожать. Что тебе, развлечься не с кем? Другую найдёшь!
- Мне не нужна другая, - хмуро возразил я.
Взгляд Стаса неожиданно стал цепким и острым. Неловко мне стало под его взглядом.
- Так ты любишь её, что ли?
Я замер и неуверенно ответил:
- Нет. Я когда-то любил, это было совсем не так. Просто Кристи мне нужна.
- Психиатр тебе нужен, - веско сказал Стас. - Что за беспомощный лепет? Уши в трубочку сворачиваются. Тебе сколько лет? Можно было бы уже мозгов поднабрать.
Я не ответил. Стас немного подождал и примирительно добавил:
- Мне кажется, это нормально, что любят каждый раз по-разному. К разным людям и чувства одинаковыми быть не могут, тем более, ты и сам со временем меняешься. Определился бы ты как-нибудь. А то и сам мучаешься, и Кристину мучаешь.
Он ещё немного помолчал, разглядывая меня, и спросил:
- Что у тебя с волосами?
- А что у меня с волосами? - удивился я.
- О, голос прорезался! - съехидничал Стас, - Поседел, что ли?
Я подошёл к зеркалу и осмотрел свою шевелюру.
- Краска смывается. У меня оттенок держится хуже, чем у людей, - объяснил я Стасу, и внезапно решил, что надо попробовать смыть её полностью. - Ты что, тему меняешь?
- А не надо? - обрадовался он. - А то я спросить хотел, да, вроде, неудобно.
- Что спросить?
- Расскажешь, что у тебя раньше была за любовь? Знаешь, Ник, я ведь до Тани никого не любил. Это я только сейчас понял. Так-то я влюбчивый, но это другое, - легко поделился он.
Мне стало неловко от его откровенности. Я пожал плечами. Не люблю говорить о себе. Но почему бы и нет?
- Я увидел её на балу в частном доме, - начал я, выдавливая из себя каждую фразу. - Она была прекрасна, как ангел. Бриллиант чистейшей воды. Я пригласил её на танец. Мы познакомились. Мисс Амелия Марлинг. У неё были золотые волосы, голубые глаза и чудная улыбка. Она была идеальна.
Я замолк. Долгие годы я не позволял этим воспоминаниям меня тревожить. Сейчас я с удивлением понял, что они вовсе не так болезненны, как раньше. Но что ещё сказать Стасу, я не знал. Я помнил, что был восхищён её пением на домашнем вечере, хотя сейчас уже не мог сказать, что же она пела. С какой готовностью поднимал оброненную перчатку, бегал за лимонадом и забытым веером! А с каким нетерпением я ждал наших прогулок в парке! Нас сопровождала, как правило, не мать Амелии, а её тётушка с неизменной собачкой на руках. Я помнил время, когда лицо с милой улыбкой постоянно стояло перед моим внутренним взором, а саму улыбку представить не мог. Человеческие воспоминания вообще были расплывчатыми, но я с удивлением понял, что даже мерзкую тётушкину собачку мог представить куда лучше, чем девушку, которую собирался назвать своей невестой. Чёткие воспоминания у меня остались только о нашей последней встрече, когда я уже стал вампиром: глаза, округлившиеся от ужаса и искажённый криком рот. Вспоминая это лицо, я вдруг осознал, что она была вовсе не так красива, как мне представлялось раньше.
Стас сказал:
- Ник, если не хочешь говорить, так и не надо. Я же тебя за горло не держу.
- Нет, - сказал я, - не в этом дело. Оказывается, мне нечего рассказывать. Как будто рядом была фарфоровая кукла. Блестящие глаза и очаровательная улыбка. Больше я ничего не помню. Амелия говорила, что любит меня и принимала ухаживания, её семья не возражала. Я пригласил их в наш дом, чтобы познакомить с родителями. Они приняли приглашение. Она увидела моего старшего брата и вскоре вышла за него замуж.
Стас поморщился и сказал:
- Вот стерва! Повезло тебе, легко отделался.
- Тогда я так не думал, - возразил я. - После этого я ушёл из дома, отказавшись от содержания, и начал самостоятельную жизнь.
- Вот это правильно. Мужчина должен сам содержать себя, а не зависеть от какого-то там содержания или наследства. Я только не понял, про эту... твою Амелию. Что там было любить?
Я озадаченно перебирал все свои воспоминания и под конец признал:
- Понятия не имею. Но я сильно любил её, это точно. Совсем голову потерял.
- Это не одно и то же, - заметил Стас.
- Да, - неуверенно согласился я. - Знаешь, Стас, я не мог упрекнуть её в том, что она предпочла выйти за брата, а не за меня. Джон должен был унаследовать и состояние, и титул. Как сейчас говорят, он мог обеспечить ей несравненно более высокий уровень жизни. И не только ей. Семья Мелли была почти разорена.
Я встал и прошёлся по комнате. Удивительно, но рассказывать о себе оказалось намного проще, чем я предполагал.
- Её потеря была сильным ударом. Было так больно, что я решил избегать впредь подобных потрясений. Любовь приносит только боль.
- Нет, - не согласился Стас, - все чувства становятся сильнее, а там, как повезёт: если боль - то большая, если радость - так вообще без границ. Поведение твоей Мелли не слишком порядочно, но не мне её судить. Мало ли какие там у вас были нюансы. Оставим прошлое прошлому. Сейчас-то ты что собираешься делать?
- Вообще - не знаю ещё, - сознался я, - а конкретно сейчас - на охоту пойду. Я голоден.
- Прорва, - беззлобно заметил Стас и встал. - Тогда я - домой.
Я позвонил Дэну. Он сказал, что у нас всё в порядке и предложил заниматься своими проблемами. Я утолил голод, выловив одинокого путника недалеко от дома (чего обычно не допускал) и до утра рассматривал возможные варианты поведения Кристи, разрабатывая стратегию для каждого из них. На следующий вечер я поехал к Кристине, полный решимости вернуть её во что бы то ни стало. Я отдавал себе отчёт, что она может и не захотеть встретиться со мной и просто не открыть, и решил, что буду звонить только во входную дверь. В подъезд надо будет пройти самостоятельно.
К моей радости ни ждать, ни применять контроль, мне не пришлось. Из дома как раз выходила полная женщина с собачонкой на руках. Я проскочил мимо них и, поднимаясь по лестнице, слушал, как недоумевающая хозяйка пытается успокоить свою любимицу, гадая о причинах её внезапного испуга.
Навстречу мне спускалась Настя. Она смерила меня взглядом - ненавижу эту её манеру - и холодно сказала:
- Явился. Тебя здесь только не хватало!
Я, конечно, не рассчитывал увидеть на её глазах слёзы умиления и восторга, но и такой агрессивности тоже не ожидал.
- Вот она, людская благодарность! - заметил я кротко, воздев глаза к верхнему пролёту и обозревая пятна копоти и приклеенный жвачкой окурок. - И спасай после этого потерявшихся девиц!
Я попытался обойти Настю, но она шагнула в сторону, заступив мне дорогу, и враждебно сказала:
- Что тебе надо? Не ходи туда, ей и так плохо.
Я даже растерялся:
- Стаси, в чём дело?
- Не знаешь? У Тины дедушка умер, сегодня хоронили.
- Так он совсем старый и больной был, - с облегчением сказал я. - Что здесь такого?
Она задохнулась от возмущения и выпалила:
- Да что ты понимаешь, мертвяк! Не смей беспокоить Тинку!