Молчу. Скрываю слез порыв бесплодный.
Когда немного легче было мне,
Не стала я, как большинство, холодной;
Тот Дух, что я любила в тишине,
Поддерживал меня: в молчанье ночи,
В волнах, в объятых бурею лесах
Я чувствовала любящие очи
И нежный зов: когда же в Небесах
Простор сияньем звездным зажигался,
Я знала, это он светло смеялся.
46
В пустынных долах, возле мощных рек,
Во тьме ночей безлунных я узнала
Восторги, незабвенные вовек,
Всех слов людских, чтоб их поведать, мало;
Чуть вспомню — и бледнею: скорбный крик
Чрез годы разлучил меня со снами;
На мне покров таинственный возник,
Незримыми он брошен был руками;
И ярко предо мной зажглась Звезда —
Змея с своим врагом сошлась тогда".
47
"Ты, значит, с ней слилась одним стремленьем?!
Тебе Змея, — спросил я, — не страшна?"
"Страшна?" — она вскричала с изумленьем
И смолкла. Воцарилась тишина.
Я глянул. Мы неслись в пустыне мира,
Как облако меж небом и волной;
Цепь снежных гор, как будто из сафира,
Вздымалась там, далеко, под луной,
Весь горизонт обняв своей каймою;
Мы плыли к ним теперь над глубиною.
48
От быстроты в беспамятство тогда
Я впал; проснулся — музыкой разбужен:
Мы океан проплыли, что всегда
Вкруг полюса шумит и с ветром дружен, —
Природы отдаленнейший предел.
Мы плыли по равнине вод лазурной,
Оплот эфирных гор кругом блестел,
В средине Храм стоял, в тиши безбурной,
Грядою изумрудных островов
Окутан в зыбкой мгле морских валов.
49
Еще ни разу смертною рукою
Такой не воздвигался дивный Храм,
Взлелеян не был грезою людскою;
Он был во всем подобен Небесам,
Когда по зыби западного ската
Еще плывет пурпуровый поток,
И месяц между светлых туч заката
Готов поднять серебряный свой рог,
И звезды, обольстительно-безмолвны,
Глядят с небес на мраморные волны.
50
Лишь Гений, устремляя светлый взор
На свой очаг, среди пустынь Вселенной,
Увидеть мог огромный тот собор,
В мечте, в глубинах мысли сокровенной.
Но ни ваянье, ни могучий стих,
Ни живопись не в силах смертным чувствам
Понятье дать о тайнах мировых,
Что неземным сокрыты здесь искусством, —
Так этот непостижно-сложный вид
Стесняет грудь и разум тяготит.
51
Меж островов зеленых проскользая,
Из чьих лесов глядели вглубь цветы,
Ладья пристала к лестнице. Мелькая,
Ступени нисходили с высоты
До самых волн; в воздушную громаду
Через высокий мы прошли портал,
Свод входа — радость жаждущему взгляду —
Из лунного был камня и блистал
На изваянья, вставшие пред нами,
Как жизнь, как мысль, с глубокими глазами.
52
Мы в зал вошли; высокий потолок,
Из бриллианта, весь был озаренный.
Но глаз глядеть без напряженья мог,
Блеск этих молний негой жил смягченной, —
Как будто в своде туч была волна,
И в этой мягкой мгле, пленяя взоры,
Виднелся в круге круг, с луной луна,
Созвездия, планеты, метеоры, —
На черные колонны опершись,
Как будто небосвод спускался вниз!
53
Далеко лабиринтные приделы
Шли между этих призрачных колонн,
В своих извивах радостны и смелы, —
И Храм был весь, как Небо, озарен;
На яшмовых стенах блистали нежно
Картины, зачаровывая глаз,
В них повесть Духа зыблилась безбрежно,
Божественный и пламенный рассказ;
То Гении, в своей крылатой пляске,
Сплели стихийно ткань волшебной сказки.
54
Великие, что были меж людей,
Сидели на престолах из сапфира
Внизу; Совет могучий — снег кудрей
У них светился кротко негой мира;
И женщины, в чьих жестах ум дышал,
И юноши горячие, и дети;
У некоторых лиры, луч блистал
На тех струнах, мерцавших в мягком свете;
И в воздухе хрустальном тихий звон
Был каждый миг мерцаньем струн рожден.
55
Одно сиденье было там пустое;
На пирамиде, точно из огня,
В изваянном оно светилось зное;
Чуть Женщина вошла в тот зал, — стеня,
Назвавши Духа, вдруг она упала
И медленно сокрылася из глаз.
И мрак на месте том возник средь зала,
Он занял все, и слитный свет погас,
Тот мрак ушел к краям и к средоточью,
И Храм был скрыт непостижимой ночью.
56
Тогда на аметистовом полу
Два огонька зажглись; кружась, мерцая,
Змеиные глаза пронзали мглу;
Как метеор, — над речкой пробегая,
Все шли кругом, кругом, и все росли.
Потом слились, блеснули как планета,
И облако нависшее зажгли
Сияньем победительного света,
Пронзили тень, которой был смущен
Возникший на огне хрустальный трон.
57
Под тучею, тем светом разделенной,
Сидел Безвестный; нет, ни сном мечты,
Ни мыслями, ни речью исступленной
Не расскажу его я красоты;
Воздушной теплотой очарованья,
Как розоватой нежностью огня.
Он оживлял и Храм, и изваянья,
И всех сидевших в Храме, и меня;
Он пышен был, но кроток, как мечтанье,
Спокоен, но исполнен состраданья.
58
На миг в моих глазах померкнул свет.
Настолько был я полон изумленья,
Но кто-то мне, как бы тая привет,
Дал руку и сверкнул как утешенье.
Взгляд синих глаз — и кто-то мне сказал:
"Сегодня только слушай, будь безгласным.
В мирском буруне смолк гремучий вал,
Два мощных Духа к нам предвестьем ясным
Явились, чтоб открыть Надежды рай.
Людская власть сильна. Учись, внимай!"
59
Я посмотрел, и вот! Передо мною
Стоял Один; глубок был темный взор,
Чело сияло, как горят весною
И Небо, и Земля, и выси гор.
Движения его в ответ слагались
Его проникновенному уму,
Черты под властью мысли озарялись.
Владыке повинуясь своему,
Из уст полураскрытых, с силой жгучей,
Лилася речь, как некий ключ кипучий.
60
Так в темноте распущенных кудрей
Стоял он тенью светлою, а рядом
Другая тень была, светлей, нежней;
Взяв за руку его, лучистым взглядом
Она сливалась с ним; но этих глаз
Никто другой не видел; под покровом
Вся красота ее, едва светясь,
Манила взор очарованьем новым —
Воспоминанья встали в нем волной,
И так в тиши рассказ он начал свой.