– Мам, мам, скорее в дом! – закричал я, подбегая к женщине. Та продолжала отрешенно смотреть как бы сквозь меня. – Мамочка, ну, давай же скорее!
– Захарка, папки больше нет у нас, – и женщина, обмякнув, завалилась на землю, не дойдя до крыльца несколько шагов. Неловко попытавшись ее поднять, я было отчаялся, когда почувствовал чью-то помощь.
– Держись, сынок. – Руки, сильные, грубые мужские руки подхватили маму и понесли в дом. Глядя в спину того, кто мне помог, я последовал за ним. Мужчина был невысок, средней комплекции и возрастом ближе к пенсионному, то есть годам к шестидесяти. Скуластое и морщинистое лицо выдавало в нем работягу, трудившегося всю жизнь на очень тяжелой работе. Да и где ее сейчас найдешь, легкую-то? Офисов с кучей бездельников в белых рубашках тут нет, да и появятся не скоро; слава богу, тут все делают руками.
В доме мужчина быстро достал из какого-то шкафчика бутылку, почему-то я сразу подумал, что в ней водка, и дал глотнуть матери прямо из горла. Та мгновенно закашлялась и даже оттолкнула мужчину.
– Ну вот, пришла в себя, – констатировал он.
– Пашка, ты очумел? – мама смотрела на мужчину вытаращенными глазами, из которых текли слезы, в этот момент она почему-то показалась мне некрасивой. Горе не красит женщину, она как будто мгновенно постарела, лицо осунулось, ярче стали выделяться морщины и в волосах появилось больше серебра.
– Лида, надо уходить, немец близко. Василич из Бреста ко мне утром завалился, говорит, убивают всех подряд, без разбора. Старики, дети, женщины, всех под молотилку, этому зверью все равно.
– Вот и поезжай, – фыркнула мама. – Мне надо мужа похоронить. Да и куда мне уезжать? Мои-то в Казани!
– Дура баба, кого хоронить? Ты же была у складов, там завал месяц разгребать нужно, думаешь, осталось что-то, что хоронить можно? – взмахнул руками мужчина.
– Захар, не уходи никуда, не хватало еще и тебя потерять! – обратилась ко мне мать, видя, как я начинаю пятиться.
– Хорошо, – кивнул я и направился к выходу из комнаты.
– Почисти картошки, я отварю попозже, – бросила мне вдогонку мама.
Пошел на кухню искать картоху, откуда мне знать, где она лежит? Порыскал по всем темным местам – пришла в голову мысль о подполе. Точно, почти по центру кухни из доски пола торчало железное кольцо. Потянув на себя, сдвинул крышку, которой был закрыт вход в подпол. Крышка, как и весь пол, была сбита из довольно толстых досок, поэтому оказалась увесистой, но я справился. Заглянув вниз и поняв, что там темно, стал искать чем бы посветить. На одной из узких полочек, над столом у окна, нашел небольшой огарок свечки, закрепленный на маленьком куске древесной коры, а рядом спички. Запалив свечку, подивившись на эти самые спички, полез в подпол. Спички удивили внешним видом. Во-первых, толстые, а во-вторых, коробок был как будто из фанеры, прочный и большой.
Осветив немногочисленные полки в подполье, разглядел банки с соленьями и вареньями, какие-то веники, висящие на стене, а также стоящий на полу деревянный ларь.
– Наверное, тут, – тихо прошептал я и открыл крышку. Картофель оказался именно здесь, старый, видимо прошлогодний, для свежего-то еще рановато, конец июня только. Длинные ростки и вид клубней вызвали непроизвольное желание поморщиться. Набрав в руки немного, ладони-то еще маленькие, попутно раздавив в пальцах пару картофелин, гнилые попались, я начал вылезать наружу. На кухне, недолго думая, подхватил небольшую корзинку, попалась на глаза, полез назад и набрал почти целую, еле вытащил. Появилась новая проблема, не знал, как ее помыть. На лавке стояли два ведра, накрытые крышками, вода в них была чистой, просто кристальной. Вновь пытаюсь осмотреть кухонную утварь и нахожу ковшик, железный и старый, но надраенный до блеска. Зачерпнув воды из одного ведра, в котором было поменьше, начал мыть картоху. Ножи я видел ранее, поэтому спустя пятнадцать минут начистил целый чугунок, взятый с печки. Для незнакомых пальцев работа была привычна, а вот сами пальцы пока для меня не очень. Налив в него воды, остановился. А как печь растопить, тут нет газовой плиты, не то время. Спасла положение мама, появившаяся из-за шторки, отделяющей кухню от комнаты.
– Молодец, сынок, давай я сама дальше, – произнесла она спокойно, но выглядела отрешенной.
– Мам, ты только огонь разведи, дальше я сам.
– Что сам? – женщина вскинула на меня свои красивые некогда глаза.