III
«Зеленей трава не может быть…»
Зеленей трава не может быть,
Быть не могут зори золотистей,
Первые потерянные листья
Будут долго по каналу плыть,
Будут долго воды розоветь,
С каждым мигом глубже и чудесней.
Неужели радостные песни
Разучились слушать мы и петь?
Знаю, знаю, ты уже устал,
Знаю власть твоих воспоминаний,
Но, смотри, каких очарований
Преисполнен розовый канал!
Ах, не надо горечью утрат
Отравлять восторженные речи, ―
Лишь бы дольше длился этот вечер,
Не померк сияющий закат.
«Грозу мы замечаем еле…»
Грозу мы замечаем еле;
Раскрыв удобные зонты,
В проспектах уличных ущелий
Не видим Божьей красоты,
И никому из нас не мнится
Вселявшая когда-то страх
Божественная колесница
С пророком в грозных облаках.
Ах, горожанин не услышит
Ее движенье никогда,
Вотще на аспидные крыши
Летит небесная вода!
И скудный мир, глухой и тесный,
Ревниво прячет каждый дом,
И гром весенний, гром чудесный
Не слышен в шуме городском.
Но где-нибудь теперь на ниве,
Средь зеленеющих равнин,
Благословляет бурный ливень
Насквозь промокший селянин.
И чувств его в Господней славе
Словами выразить нельзя,
Когда утихший дождь оправит
Веселой радуги стезя.
Армения
Рипсимэ Асланьян
Мне все мнится, что видел когда-то
Я страны твоей древней пустырь, ―
Неземные снега Арарата,
У снегов голубой монастырь.
Помню ветер твоих плоскогорий,
Скудных рощ невеселую сень,
Вековое покорное горе
Разоренных твоих деревень;
Помню горечь овечьего сыра,
Золотое я помню вино…
Всю историю древнего мира
Я забыл, перепутал давно.
И не все ли равно, что там было,
И что мне до библейских эпох,
Если медленно ты подходила
К перекрестку наших дорог,
Если встретясь, случайно и странно,
Знаю, завтра уйдешь уже прочь.
Не забыть твоей речи гортанной,
Твоих глаз ассирийскую ночь.
«Что мне столетия глухие…»
Что мне столетия глухие,
Сюда пришедшему на час, ―
О баснословной Византии
Руин лирический рассказ.
Мне все равно, какая смена
Эпох оставила свой прах
Средь этих стен и запах тлена
В полуразрушенных церквах.
Запомню только скрип уключин,
Баркас с библейскою кормой,
Да гор шафрановые кручи
Над синей охридской водой.
«Слились в одну мои все зимы…»
Слились в одну мои все зимы,
Мои оснеженные дни.
Застыли розовые дымы,
Легли сугробы за плетни,
И вечер, как мужик в овине,
Бредет в синеющих полях,
Развешивая хрупкий иней
На придорожных тополях.
В раю моих воспоминаний,
В моем мучительном раю,
Ковровые уносят сани
Меня на родину мою.
Легка далекая дорога,
Моих коней неслышен бег,
И в каждой хате, ради Бога,
Готов мне ужин и ночлег.
А утром в льдистое оконце,
Рисуя розы по стеклу,
Глядит малиновое солнце
Сквозь замороженную мглу;
Я помню улицы глухие,
Одноэтажные дома…
Ах, только с именем «Россия»
Понятно слово мне «зима»!
Саней веселые раскаты,
И женский визг, и дружный смех,
И бледно-желтые закаты,
И голубой вечерний снег.
«Выходи со мной на воздух…»
Наташе Туроверовой
Выходи со мной на воздух,
За сугробы у ворот.
В золотых дрожащих звездах
Темно-синий небосвод.
Мы с тобой увидим чудо:
Через снежные поля
Проезжают на верблюдах
Три заморских короля;
Все они в одеждах ярких,
На расшитых чепраках,
Драгоценные подарки
Держат в бережных руках.
Мы тайком пойдем за ними
По верблюжьему следу,
В голубом морозном дыме
На хвостатую звезду;
И с тобой увидим после
Этот маленький вертеп,
Где стоит у яслей ослик,
И лежит на камнях хлеб.
Мы увидим Матерь Божью,
Доброту Ее чела, ―
По степям, по бездорожью
К нам с Иосифом пришла;
И сюда, в снега глухие,
Из полуденной земли,
К замороженной России
Приезжают короли
Преклонить свои колени
Там, где благостно светя,
На донском душистом сене
Спит небесное Дитя.