- Отчего ты так молчалива, Аими-сан? Увиденное тебя смутило?
- А должно было?
Какой же жалкий у меня голос... Может, действительно стоит поесть, влить в себя галлон саке...
- Считаешь, что я поступил с Шайори жестоко?- словно читая мои мысли, Ракурай поднял свою чашечку.
- Она ведь – твоя любовница, тебе и решать.
- Была моей любовницей.
Стараясь скрыть дрожь в пальцах, я вцепилась в свою чашечку.
- Я пугаю тебя, Аими-сан?
Саке... мне нужно много саке, и дьявол с ним – с недавним обещанием больше никогда не прикасаться к алокоголю! Всё равно нарушила его уже не раз...
- Ты ведь можешь видеть дух, Ракурай-сама. Значит, уже знаешь ответ на свой вопрос.
Ухмыляющаяся физиономия чуть наклонилась ко мне.
- Один из досадных парадоксов бытия, Аими-сан. Больше всего мы вожделеем тех, кто безразличен к нам. Это может уязвить, ранить, свести с ума. А может и оставить равнодушным. Ведь единственное, что имеет значение – насколько жажда утолима.
Дрожь в руке, сжимающей чашечку с саке, усиливалась. Ещё немного – и содержимое выплеснется на столик...
- Кстати о жажде и её утолении,- я нервно дёрнула чашечкой.- Кампай[2]!
Алкоголь обжёг горло, огнём пробежал по венам... Но чашечка была слишком маленькой – её содержимого недостаточно, чтобы заглушить отвращение и порождённый им страх.
- Кампай?
- Так принято говорить в моём мире.
- Забавно. Тогда – кампай!
Я проследила, как он осушил свою чашечку и спросила, просто чтобы что-то сказать:
- Ты пьёшь саке?
Ведь ёкаям, вроде него, подобные "человеческие" слабости должны быть чужды.
- Почему нет? Как принято говорить в этом мире, непьющих богов не бывает.
- Богов?..
- Это – очень древняя пословица. Прошу,- он любезно указал на расставленные передо мной тяван, наполненные всякой всячиной,- подкрепи силы.
Внутренне содрогнувшись при виде креветок, я послушно проглотила несколько кусочков рыбы.
- Расскажи о своём мире, Аими-сан.
Хотя бы небольшая отсрочка... Может, удастся повторить подвиг Шахерезады, и растянуть повествование о чудесах моего мира на тысячу и одну ночь? Я старалась – описала интернет, самолёты и телевидение в выражениях, каким бы позавидовала сама великая сказочница. Он не перебивал, но по застывшему в ухмылке лицу так и не смогла определить, насколько моё красноречие его впечатлило. Под конец случилось непредвиденное, но ожидаемое – меня подвело собственное тело. От затянувшегося монолога пересохло в горле, и я закашлялась. Ракурай тотчас протянул мне чашечку с саке.
- Боюсь, что злоупотребил твоей любезностью, Аими-сан, позволив себе наслаждаться звуком твоего голоса слишком долго.
- Ничего,- я отхлебнула из чашечки.- Ещё не рассказала и трети...
- Не сомневаюсь. Твоя реальность удивительна. Тот, кто обратил Иошинори-сама в камень, пришёл в этот мир явно не из неё.
- Гудзи Кэзухиро? Ты говорил с ним?- удивилась я.
- Однажды. Но его голос не производил на меня такого чарующего действия, как твой, поэтому беседа не повторилась.
- Мне кажется, он был из другого времени – более позднего, чем ваше, но более раннего, чем моё,- проигнорировала я его "заигрывание".- Значит, гудзи тоже не смог пройти сквозь барьер заклинаний и добыть для тебя эту чашу? Или он просто отказался?
Из груди Ракурая вырвался смешок.
- До этого не дошло, Аими-сан. Сила Кэзухиро-сама была не в преодолении магических барьеров, а в создании таковых. Он оказал мне услугу другого рода.
- Заключил Иошинори-сама в камень?- предположила я.
- Именно.
Я вскинула на него глаза. Не может быть... Всё это время считала "пленение" белокурого ёкая – следствием неизбывной вражды между человеческими и не-человеческими обитателями этого мира. Но неужели местный "гуру" гудзи Кэзухиро, чья духовная сила чуть ли не воспета в легендах, был простой марионеткой в руках этого существа?..