- Ты кажешься удивлённой, Аими-сан.
- А смерть Озэму-сама?- вырвалось у меня.- Может, и к ней ты приложил руку?
Снова этот тихий смех, не отражающийся на ухмыляющемся лице.
- Думаю, не ошибусь, предположив: о том, как погиб Озэму-сама, тебе известно больше моего – из первых уст.
- "Первые уста" был тогда ребёнком,- пробормотала я.
- Тем лучше для него,- качнул головой Ракурай.- Сейчас я оставлю тебя, Аими-сан – досадная необходимость, вынуждающая лишиться твоего общества.
Мне едва удалось подавить вздох облегчения.
- Но это ненадолго,- тут же "утешил" он.- А пока, надеюсь, тебя развлечёт присутствие Нэцуми-химэ.
Дьявол!.. предпочла бы остаться в одиночестве и подумать... А что, если злополучное зелье, способное "сгладить" мои шрамы, уже готово, и цель визита девушки-змеи – опробовать его на мне?
- Вижу, весть о её приходе тебя не очень обрадовала?
Как только ему удаётся всё подмечать почти закрытыми глазами? Но мысль об отсрочке придала смелости, и я не удержалась от ехидства, прикрытого сладчайшей улыбкой:
- Скорее расстроила весть о твоём уходе.
Уже собиравшийся встать Ракурай, чуть подался вперёд. Тонкие пальцы, лаская, прошлись по моей щеке.
- Невыносимо быть причиной твоего огорчения, Аими-сан. Я потороплюсь.
- У тебя много забот, я понимаю,- с трудом подавив импульс отшатнуться, пискнула я.
- Ты – сама учтивость, Аими-сан.
Продолжая ухмыляться, он встал и выплыл из комнаты. Я только дёрнулась к саке, собираясь осушить одним махом весь кувшинчик, как вдруг снова послышался звук раздвигаемой двери, а вслед за ним – радостный вопль:
- Хитоми-тян!
[1] Таби – традиционные японские носки до лодыжки с раздельным большим пальцем. Их носят с дзори, гэта и другой традиционной обувью с ремешками.
[2] Кампай – яп. тост, досл. "сухое дно", что-то вроде нашего "пей до дна". Смысл его в том, чтобы призвать гостей выпить и перейти от официальной части трапезы к неофициальной. Считается дурным тоном прикоснуться к алкоголю раньше, чем прозвучит этот тост.
Глава 16
Я так и застыла с уже поднесённым ко рту кувшинчиком. Укутанная в слои бледно-голубого шёлка, девушка-змея будто парила над полом.
- О! Саке? Его не следует пить в одиночестве!
Несколько "колебаний" шёлка – и Нэцуми опустилась на циновки за столик Ракурая.
- Как я рада нашей встрече, Хитоми-тян! По замку бродят ужасные слухи!
- Слухи?- я с сожалением отставила кувшинчик.
- Не буду пересказывать, большинство слишком нелепы!- Нэцуми потянулась за кувшинчиком.- Говорят, там, где пьют саке, рождается дружба.
Плеснув в мою чашечку, она подвинула кувшинчик ко мне и выжидающе замерла.
- Тебе тоже?- догадалась я.
- Не принято наливать себе.
- Тогда нужна другая чашечка, из этой пил Ракурай... сама,- я полуобернулась к двери позвать кого-нибудь и услышала тоненький смех девушки-змеи.
- Действительно нужно позвать синухи[1], но только потому что нам понадобится больше вина,- пояснила она свою весёлость.- Для меня – честь пить из той же посуды, что и Ракурай-сама. Хотя скорее этой чести должна удостоиться ты, ведь именно ты – его...
- У меня уже есть чашка!- я поспешно выплеснула остатки саке в чашку Ракурая и подняла свою.- Кампай!
Нэцуми осушила чашечку вслед за мной, поинтересовалась, что значит "кампай" и отличается ли вкус саке моего мира от подаваемого здесь. Потом хлопнула в ладоши, призывая "синухи" – кукольных девушек, прислуживавших нам с Ракураем, и когда те принесли и разлили саке, снова повернулась ко мне.
- Значит, Шайори наконец избавила замок от своего присутствия?
- Похоже на то.
- Я в это не верю, только не эта ведьма! Думаю, она всё ещё поблизости и ждёт своего часа! Господин поступил мудро, забрав тебя в свои покои. Здесь ты в безопасности.