случайные тропы, которые этот отряд проложил для себя снаружи, ведущие к его хижине, а теперь обратно во внешний мир, — он видел только склонившиеся вниз ветки, цепляющиеся переплетения сорных кустов
дикое рассеивание, лишь ветка тут и там медленно покачивалась, указывая на следы тех, кто только что бежал.
Ну, какой из них тебе сейчас нужен, его спросили на соседней ферме, потому что ты просто идёшь вперёд и выбираешь тот, который тебе подходит — рана рядом с широким ртом крестьянина, исказившаяся, когда он улыбнулся
— ведь их всегда достаточно, вот этот — он поднял его в луч фонарика — это ППД-40, видишь его, смотри, и в нем семьдесят боевых патронов, в обойме, ну что скажешь, он посмотрел на него, скорчив гримасу, но профессор не произнес ни слова, он только посмотрел на оружие, разложенное на старой солдатской шинели, которая была расстелена и разглажена на земле, он посмотрел на одно за другим и ничего не спросил, и в конце концов он даже не ответил на вопрос крестьянина, какое именно; он поднял штурмовую винтовку, и крестьянин тут же перебил его с какой-то непонятной гримасой, что это «Штурмгевер», немецкая винтовка с промежуточным патроном, но больше ничего не сказал, потому что этот странный человек — ну, этот городской джентльмен, как называл его крестьянин в своем излюбленном месте, баре, известном только по его старому регистрационному номеру, 47, — хотя он совершенно не показывал , что его вообще интересует эта вещь, его взгляд ничего не выражал, что касается его самого, то он мог сказать тем, кого он мог привести сюда, в сарай, — и открыть перед ними, здесь, под стеблями кукурузы, то, что он называл, почти в шутку, своим ящиком Алладина, потому что именно так он называл свою ценную коллекцию у подножия сарая, не с двумя «д », а сразу с тремя — Алладин
— хотя невозможно было узнать, сколько стопок бренди привело к двум «д », а сколько — к трем «д », во всяком случае, теперь он сказал это с тремя, он сказал: ну, пойдемте, я покажу вам, что тут есть, когда этот джентльмен внезапно появился днем у себя дома, и
Овчарка чуть не разорвала его в клочья, джентльмен только спросил, не хочет ли он что-нибудь из своей коллекции продать, или он просто оставляет это себе, и сам сказал: конечно, будет, откуда это взялось
Джентльмен думает, что он получил деньги на запчасти для своего мотоцикла, может ли кто-нибудь вообще представить , как трудно сегодня найти что-нибудь — и эти люди должны знать, что он говорил, что угодно! — для настоящего мотоцикла «Чепель», потому что, честно говоря, он рассказал об этом всему миру, но никто
интересно, как он любил свой «Чепель», потому что если бы он когда-нибудь также любил и то оружие, которое его дед собирал после войны и прятал там, снаружи, под землей — он любил их, как он мог не любить, он смазывал их, чистил их, ухаживал за ними, натирал их до блеска, все, что было нужно — но то, что он чувствовал к своему «Чепелю», было больше, чем любовь, потому что что касается этих мотоциклов «Чепель», он их просто боготворил, честно говоря, он бы даже умер за них, если бы жизнь этого хотела, Боже, помоги ему, потому что когда он слышит этот звук «ту-ту-ту», как эти поршни издают такой божественный звук, когда его руки касаются резинового покрытия руля, что он чувствует, когда время от времени садится на свой «Чепель», эту дрожь под его бедрами, он не мог сравнить ее ни с чем другим —