Только вот эти два мускула на его челюсти, под ушами, где борода начала редеть, снова начали подергиваться, когда он посмотрел на четверых могильщиков —
и это продолжалось некоторое время, они наблюдали за ними, как те прыгали в яму и копали и выгребали грязную землю, но они не особо продвигались, это нужно было отметить, так как земля была действительно грязной, и каким-то образом ужасно полной суглинка, так что все это было мучительно, они стояли и смотрели на четырех могильщиков в канаве, они смотрели, как те продолжали соскребать грязь со своих лопат и совков, и они закончили только примерно через двадцать минут, люди в канаве — и не только они — были измотаны этим, потому что пот катился по их лицам, и было видно, как они были измотаны, они едва могли поднять гроб, чтобы подсунуть под него две доски, они даже это сделали неправильно, потому что — как те, кто стоял рядом с ними
думали — сначала надо было положить две доски поперёк могилы, а потом сверху поставить гроб, но нет, вместо этого двое держали гроб над канавой, а двое других пытались как-то подсунуть доски под гроб, ну, ничего, подумали они, и лица их ничуть не дрогнули, наконец гроб поставили на две доски, и четверо могильщиков, совершенно измученные, расступились, чтобы освободить место для священника, потому что им всё никак не удавалось от него избавиться, о нет, опять он, подумали некоторые, опять наглеца сюда совать, и он снова начал размахивать руками и причитать молитвы, и казалось, что всё идёт по плану, потому что ни Тото, ни Вождь не показывали, что что-то должно было быть иначе, поэтому они просто стояли и смотрели на гроб, священник всё причитал и причитал, но к этому времени Все были довольно уставшими, только Вождь не был, потому что в какой-то момент он просто оттолкнул священника в сторону и сказал: сейчас мы споём гимн, что создало небольшую проблему, потому что они не знали, о каком гимне он думает, о венгерском или о своём собственном, и поэтому одна часть группы начала петь венгерский национальный гимн, а другая начала петь свой собственный, но через несколько тактов они остановились, и Вождь прошипел на них — но так, чтобы все могли слышать — их собственный гимн , и они начали снова, и теперь им было легко следовать за ним, и с этого момента больше не было никаких неудач, всё шло хорошо, все они бросили ком земли на крышку гроба, когда четыре могильщика наконец опустили его в канаву, затем Вождь подождал, пока могильщики утрамбовали грязную землю обратно в канаву — насколько это было возможно —
но как только они достигли уровня земли, они тут же остановились, и не стали формировать из земли холмик, настолько они были измучены, пот лил с них ручьем, поэтому Тото сунул конверт в один из их карманов, и они все вышли оттуда, но сначала они засунули деревянный крест в изголовье могилы Маленькой Звездочки, а затем Вождь подошел туда, положил левую руку на крест, вздохнул, склонил голову, затем он снова поднял голову и произнёс речь — которая была такой, но такой, но такой, но прекрасной, более прекрасной, чем когда-либо им произнесённая — они пришли к этому выводу позже в Байкерском Баре, так как в дополнение к обычным темам братства и идеалов и почтенного человека и утраты, он также затронул тему венгерской родины, и то, что он сказал о родине, было таким, но таким прекрасным, я говорю вам серьёзно, сказал ЙТ в