дело в том, что ни того, ни другого не существовало — ну, если начальник полиции будет так добр извинить его, — снова прервал мэр, — но сам он никогда не слышал, чтобы не было последнего желания, и ему было интересно, откуда именно начальник полиции черпает эту информацию, ведь наверняка все знали, что было последнее желание, и наверняка он также знал, в чем заключалось это последнее желание, а именно, что его поместье, как таковое, — мэр нарисовал большой круг своими приземистыми маленькими руками, — принадлежит городу, это не было предметом для обсуждения; но это было, — сказал начальник, теперь уже слегка разгневанный, — или, скорее, не было, похоже, нет смысла мне вам это рассказывать, но я повторяюсь, так как это, кажется, необходимо, — мы ничего не нашли, вы понимаете меня, господин мэр? ничего, ни одного жалкого филлера , ни даже одного жалкого форинта или пезо , или как там эта валюта называется: ничего, просто ничего, и у меня есть человек, лучший из всех, кого я мог желать в таком деле, с образованием в латыни, который, как только это дело возникло — он сильно подчеркнул первый слог слова «дело» — начал разыскивать родственников (и он знает, где находится это поместье, о котором вы упомянули), он знает номера счетов, он знает, в каком банке, и так далее, и он знает, как до всего этого добраться, но его расследования привели к печальному результату — который лично для меня тоже довольно удручающ, и поэтому больше не о чем болтать по этому поводу —
что нет NOES TAT E, послушайте меня сейчас, потому что этот барон — и он махнул своими очками для чтения — ничего не оставил после себя, даже одного жалкого fillér , и я скажу вам кое-что — и начальник полиции сделал паузу для эффекта, и его два гостя наклонились ближе к нему в волнении, чтобы они могли услышать, что он должен был сказать, пусть даже с серьезными признаками скептицизма и недоверия на их лицах — я скажу вам кое-что, что не было НИКАКОГО имения, все это одна огромная афера с капиталом, этот барон, наш барон, господин мэр, был никем иным, как мошенником, который приехал сюда буквально без единого fillér , потому что мы не смогли найти даже ту пустяковую сумму в евро, которую его семья в Вене дала ему на дорожные расходы, понимаете, мы даже не нашли его бумажник, сказал он, ни на месте аварии, ни в его отеле, и мы передали все туда, вы можете верить тому, что я говорю, потому что это не Нам было безразлично, докопаться до... до... истины... и вдруг он замолчал, было ясно, что он изначально не так собирался закончить, и он замолчал, как будто что-то вдруг мелькнуло у него в голове, мимолетная мысль, которую он, однако, хотел сохранить при себе, в любом случае он больше ничего не говорил и только задумчиво смотрел на мэра, который теперь снова захлестнул
кабинет с одной из своих нескончаемых тирад, начальник полиции лишь взглянул на него, но не расслышал, что тот говорил, не только потому, что ему было неинтересно, но и потому, что он был занят этой мимолетной идеей, поэтому он позволил ему говорить, но лишь немного — дать мэру выговориться, — но затем, сославшись на неотложные дела, выгнал их обоих, и когда мэр не проявил желания уйти, потому что, по его мнению, этот вопрос еще не был полностью решен, тогда начальник полиции прибегнул к одному из своих самых суровых приемов — который он был вынужден время от времени использовать с этим толстым маленьким волдырем — он приказал ему покинуть не только кабинет, но и все здание, так как здесь шла работа, и не было смысла в дальнейших обсуждениях этого закрытого вопроса, особенно после того, как все обсуждения такого вопроса были объявлены завершенными, и, конечно, в конце концов ему удалось от них избавиться, потому что он начал их пихать по направлению к выходу мэр, совершенно ошеломленный, продолжал пятиться к двери, как и заместитель мэра, который выглядел довольно встревоженным, но пока последний молчал, мэр не мог заставить себя остановиться, он просто говорил и говорил, сообщая начальнику полиции, что он не считает такое обращение приемлемым, так что, черт возьми, не принимайте его тогда, наконец, начальник полиции равнодушно сказал, и с этими словами он закрыл дверь за ними обоими.
Я не узнала её, сказала Ирен, всё ещё опустошённая, сидя на кухне, а напротив неё сидела семья, они смотрели на неё так же, как она смотрела на них, с вытянутыми лицами, потому что только подумайте, чего я ожидала, когда наконец решила, что если она развалилась, если она сломалась, я не оставлю её вариться в собственном соку в одиночестве и, если понадобится — я думала — я выломаю её дверь, потому что было действительно ненормально, что прошло целых три дня, уже шёл четвёртый, а она всё не выходит из квартиры, это было как-то неестественно, потому что что бы ни случилось, какая бы страшная трагедия ни случилась, и что бы ни случилось между ними, всё было не так: она не только не пускала свою лучшую девушку, но и делала вид, что её нет дома, но где же, чёрт возьми, ей ещё быть, как не дома — Ирен рассказывала им за кухонным столом, — поэтому я начала стучать в её дверь и всё стучала, громко. пока она не открыла дверь, но затем был сюрприз, потому что вы знаете, чего я ожидал — кого-то сломленного, несчастного, погруженного в траур — и что я увидел там, стоящего в