Он пытался отогнать это идиотское навязчивое желание снова и снова спрашивать себя «почему», и все же позволял этому вопросу возникать, потому что ничто не идеально, и он не мог бросить тень на свои собственные интеллектуальные усилия, так же как он не мог осудить их как бессмысленные, он действительно был на пути к достижению одной из своих главных целей; однако в определенных ситуациях функциональные результаты этих интеллектуальных усилий были все еще ограничены; и он все еще не мог полностью затормозить болезненное навязчивое мышление — как он это называл — так же, как и сейчас, когда он уже по крайней мере два часа сидел впустую, сгорбившись на кухонном стуле, в то время как снаружи тьма становилась все гуще и гуще, а он все продолжал сидеть на том же месте, где и последние два часа, снова и снова пережевывая одно и то же: зачем она пришла, чего ей нужно, почему именно сейчас и так далее, и он так волновался, поскольку эти вопросы ни к чему не приводили, что решил заняться делом, имеющим хоть какую-то практическую пользу, поэтому он снова включил свой фонарик и собрал все гильзы с земли в большую плетеную синтетическую сумку для покупок, точно считая каждую, когда бросал их в сумку, и когда он насчитал 207
патронов из 225, которые он, по его собственным подсчетам, использовал, он бросил туда и пустые магазины, затем он снова разобрал дверь, достал свой фонарик и вышел за свою хижину к колоннам Hungarocell, спрятав все в потайной нише, чтобы позже, в подходящее время, он мог окончательно от них избавиться — и, конечно, это включало и спрятанное оружие, оно было спрятано, вместе с другими предметами, под большой кучей одежды в одном конце внутренней части хижины —
затем он обошел поляну впереди, направился в чащу и пошел по одной из — к сожалению — уже довольно хорошо протоптанных тропинок примерно в трехстах метрах, где, как он думал, могли упасть другие гильзы, и он начал искать их на земле, но остановился только тогда, когда наконец его голова немного прояснилась, и он понял,
бессмысленность этого занятия, потому что в этой кромешной тьме, в пляшущем свете фонарика, шансы найти хотя бы один патрон были поистине ничтожны, 1 к 2 500 000, поэтому он решил вернуться, и когда он снова оказался на поляне перед хижиной, он не вошел сразу, а просто медленно побродил вокруг, и по пути он немного побродил туда-сюда, когда, примерно на том месте, где девушка простояла весь день, — точнее, в трех-четырех метрах от этого места — он увидел лежащую на земле ее вывеску, которую он до сих пор даже не замечал, ту самую, которую девушка постоянно держала в руках, увидев его: это была сосновая штуковина, прикрепленная к палке, включающая в себя рамку с несколькими перекладинами, а на толстом куске картона, прикрепленном к ней, были написаны фломастером слова «Справедливость» и
«Расплата», ну, теперь и это тоже, сердито сказал он и перевернул его, разглядывая, но ничего особенного не нашёл, ничего, что могло бы сообщить ему что-то новое, так что он уже собирался отбросить его в сторону и в ярости втоптать в землю, как вдруг заметил, что на земле лежит ещё несколько таких же бумажек, вроде плотной картонной бумаги, той самой, что была наклеена на сосновую табличку, он поднял их, там были бумажечки поменьше и одна побольше, и на бумажечках тоже была какая-то надпись, но в темноте, при свете фонарика, он не мог их разобрать, и так как эти бумажки обещали раскрыть больше намерений девушки, чем ему удавалось уловить до сих пор, он собрал их и вернулся в хижину, а затем начал их оценивать, разглядывать – как только закончил ставить дверь на место – и сел на кухонный стул, он ощупал их, перевернул, понюхал, но было нелегко понять, для чего они предназначены, один из них, по его прикидке, более толстый и большой кусок картона, мог быть размером примерно с сам знак, так что, возможно, подумал он, она планировала наклеить это на другой знак позже, или что-то в этом роде, но тогда что это, черт возьми, такое, он поднес картон ближе к глазам и направил фонарик прямо на него, что это за трещины здесь, а затем здесь, и он понял, что то, что он держит в руках, было специально подготовленным куском картона, который функционировал так, что слова с маленьких кусочков бумаги можно было вставлять по одной в вертикальные полоски, прикрепленные к поверхности картона, так что этот знак — он отвел его от себя, несколько ошеломленный — был профессиональной работой, той, которую используют профессиональные демонстранты,
профессионалы, он испуганно уставился на него, и он бросил толстый картон на пол, затем наклонился над ним, он поднял его, и он начал снова его рассматривать, отодвигая ногой в сторону более мелкие листки бумаги, которые он принес с поляны, затем он поднимал их один за другим, и на каждом было другое слово, он попытался вставить один в полоску на большом куске картона, и, конечно, он хорошо это рассчитал, потому что он легко вошел, затем он просунул другой — так вот как это работает, вздохнул он, какая порочная находчивость была эта девушка, и вот он, как и когда-то, под влиянием событий, он был склонен отдать ей должное за ее изобретательность, и как раз когда он весело тасовал и обменивался бумажными листками в большом куске картона, внезапно его сердце чуть не остановилось, потому что, пока он тасовал и обменивался маленькими бумажными листками, то, что появилось, было: ТЫ