его три самых любимых философа — Цицерон, Цезарь и Тацит —
были те, которые он мог читать бесконечно, и он действительно читал их бесконечно, но он ничего не нашел, теперь он сообщил, так как его снова вызвали в кабинет начальника, он пытался читать их с этой точки зрения, как того просил начальник полиции, но ничего, он не нашел никакого текстового отрывка, который можно было бы истолковать как относящийся к рассматриваемым делам —
Это не случаи, в ярости перебил начальник полиции, это взаимосвязанная последовательность событий, здесь должна быть какая-то связь, но я просто не могу понять, какая, чёрт возьми, она может быть; начальник полиции вообще избегал невежливых слов, более того, он требовал от своих подчинённых, чтобы они тоже избегали подобных выражений в полицейском участке, потому что, как он всегда объяснял, он хотел видеть дружественную к гражданскому населению или, как бы это сказать, ориентированную на граждан организацию внутренней безопасности, и здесь не было места для слов типа «трахать» или «член» и так далее, так что использование этих слов теперь позволяло сделать вывод
— и курсант действительно пришел к выводу, — что начальник полиции начал терять самообладание, потому что, очевидно, не знал, что делать с этой чередой событий, как он обозначил эти инциденты, курсант просто посмотрел на него, его волосы были взъерошены на макушке, что ему теперь говорить, он просто стоял, переминаясь с ноги на ногу, на самом деле не слишком по-солдатски, но начальник полиции проигнорировал это, потому что считал, что в такие моменты курсант думает, однако он не думал, он был смущен, потому что не знал, что сказать, и как раз в этот момент в комнату вошел дежурный сержант, встал по стойке смирно, приподняв руку к фуражке в салюте, и сказал: Докладываю номер двадцать четыре, сэр.
Здесь есть кто-то, дядя Пишта, сапожник из Большого Румынского квартала, который убирался в церкви, сказал ему встревоженно в приходском доме, а затем он широко распахнул двери, и в комнату вошел пожилой, элегантный господин, слегка наклонил к нему голову и сказал: Преподобный отец, меня зовут..., и я ищу могилу, где, предположительно, недавно был похоронен мой любимый родственник, барон Бела Венкхайм, и он держал в руках большой букет свежесрезанных цветов, и священник был так сбит с толку, что его первой мыслью было: где этот человек раздобыл такой огромный букет свежесрезанных цветов, раздобыть такие цветы в наши дни, которые просто невозможно достать в их городе, и особенно розы в это время года, — вот что первое пришло ему в голову, когда он предложил господину, явно очень нервничавшему по какой-то причине, место сесть; мужчина, однако, отмахнулся от его приглашения, он никоим образом не хотел