и только если Профессор согласится на это, и тогда путь перед ними наконец станет ясен, путь, на котором они искали достойного человека, ясно, потому что все они чувствовали здесь — вы только посмотрите на них, — что с его именем на своем знамени они смогут найти этого человека очень скоро.
Снаружи взревел мотор, затем еще один, и еще один, одни некоторое время ревели, другие тут же переключались на повышенную передачу, и он прислушивался к звукам снаружи, как один мотоцикл завелся, затем другой, и еще один, и еще один, переключаясь на вторую или третью передачу, затем снова на вторую, затем они начали двигаться, и через несколько минут мотоциклы взревели вдали, и они взревели почти одновременно, как будто все они только что вышли на мощеную дорогу в конце Тернового куста, точно так же, как они пришли оттуда с разных сторон, как армия со своим собственным обходящим строем, только теперь они ушли в другом направлении, они покинули его королевство теми же путями, по которым пришли, и с этого момента оно уже было не тем, чем было прежде, это пришло ему в голову впервые: когда он понял, что все еще стоит в своей хижине, лицом к своему стулу, так как же тогда они
знаете — если здесь вообще не было обычных тропинок — не только чтобы воспользоваться тропами, протоптанными во время шумихи последних двух дней, но, более того, они явно смогли воспользоваться новыми тропами, чтобы добраться до него, когда они это успели? он задал довольно тревожный вопрос, затем отмахнулся, сказав, что у него есть дела поважнее, чем обдумывать это, но всё равно это не давало ему покоя, и он снова начал мучиться: если до этого не было тропинок, ведущих к его хижине в терновнике, как они вдруг появились все сразу, вот так, равномерно? То есть, очевидно, вчера вечером, начиная примерно с полуночи, предположительно, во второй половине ночи, когда он не выдержал и позволил себе заснуть на несколько часов, эта банда явно появилась и прорубила эти тропинки, пока он спал, но даже тогда, если это было так, как же он мог не проснуться? Они, должно быть, использовали какую-то саблю для прорубания джунглей, мелькнуло у него в голове, такие персонажи, очевидно, любят такие вещи, да, вот именно, они пришли ночью и использовали какой-то мачете или что-то в этом роде, и он глубоко вздохнул, снаружи была полная тишина. Только ветер дул всё сильнее, он повернулся к окну, потом вернулся в своё обычное положение в кресле, поправил клетчатые одеяла и газеты и снова сел, вернее, опустился, чтобы обдумать, что здесь происходит, кто эти люди, и что, чёрт возьми, лепечет этот Кинг-Конг, нет, он не то чтобы не знал, кто эти люди, потому что он всё ещё помнил, что однажды, может быть, год назад, когда кто-то там, в городе, начал их ругать во время разговора, он каким-то образом встал на их защиту, сказав, что теперь, когда центральное правительство в столице стало не более чем простой формальностью, когда каждый населённый пункт в этой несчастной стране, погрязшей в нищете, полностью предоставлен самому себе, – когда все они отданы на откуп мошенникам, грабителям, мародерам и убийцам, – то создание и деятельность такой группы, напротив, следует приветствовать, именно это он и соизволил сказать, и теперь он уже пожалел об этом совершенно точно. семь раз, но после этого он ничего не мог сделать, на самом деле, ему пришлось терпеть, когда весть о его словах быстро распространилась, и, к его величайшему удивлению, на следующий день перед его тогдашним домом, там, в старом немецком квартале, кто-то положил подарочный пакет перед его дверью, подарочный пакет, который был для него самым бесполезным, бессмысленным и запутанным подарком, который когда-либо мог существовать, потому что в нем были перемешаны бутылка
мужской шампунь, шоколад, карта Большого Голодного, контрабандный коньяк, дешевые кварцевые часы, пачка спичек и несколько старых газет 1944 года с некоторыми предложениями, подчеркнутыми красным, а также одна-единственная роза, положенная наверх пакета, он помнил это очень точно, но в то время он не думал, что они каким-то образом будут на него полагаться, что они будут за ним следить и относиться к нему как к какой-то интеллектуальной точке отсчета, более того, из-за вчерашних событий они теперь чествовали его как своего рода героя, потому что из сбивчивых слов этого провинциального Кинг-Конга следовало, что эти определенные события, а именно его собственная роль в этих событиях вчера, безрассудным образом, сделали его в их глазах благородной фигурой, и как бы он ни пытался к этому подойти, он не мог объяснить это никакими другими способами, кроме как тем, что они были сумасшедшими, общественной опасностью, и не было смысла пытаться предполагать какие-либо рациональные или логические мотивы их действий, потому что эта компания — Профессор смотрел на панель Hungarocell круглыми глазами — были просто больными психопатами, и мерзкими до такой степени, что от них можно было ожидать только худшего, так же как и он ожидал только худшего, и именно поэтому он должен был что-то сделать, потому что эта роль, которую они соответственно ему приписали, могла легко стать роковой, роль, которой он — он вскочил со стула — должен был как-то помешать, но к тому времени он уже был снаружи своей хижины, он на мгновение замер как вкопанный, раздумывая, что делать с дверью, затем решил, что на этот раз он не будет этим заниматься, потому что ему нужно было уйти, ему нужно было обсудить это дело, довести его до конца, поэтому он оставил дверь как есть и отправился в путь.