Грузовики, как они их называли, искали здесь, но им также казалось, что им действительно лучше не знать, зачем они здесь, потому что именно в этот момент они начали по-настоящему задумываться о том, насколько всё это было совершенно абсурдно, невозможно было представить себе, что вообще существует столько цистерн, не говоря уже о том, что они могли бы приехать откуда-то за один вечер и, можно сказать, занять город, а потом, когда они все приедут, ничего не произойдёт целый день, ничего, вообще ничего — эти цистерны просто стояли рядом друг с другом и друг за другом плотными колоннами, а водители ничего не делали, ничего не говорили, никак не подавали виду, что они, жители города, вообще что-то для них значат, таково было общее мнение — то есть мнение каждого в отдельности, но единогласно, они согласились, что эти водители чего-то ждут, и поэтому они не вылезали из своих грузовиков, а просто сидели за рулём, даже ничего не ели, просто продолжали руки на руле, словно ожидая какого-то знака, который мог прийти в любой момент, и поэтому они даже не выпускали руль из рук, они просто сидели, глядя прямо перед собой, руки на руле, и ждали — и неудивительно, что страх по-настоящему не покидал жителей города, когда они еще некоторое время смотрели из-за штор на тот участок улицы, куда выходили их окна, страх не покидал их, он только рос, и теперь все происшествие казалось им решительно призрачным, словно они каким-то образом попали в какую-то страшную сказку, которая могла кончиться только плохо. Но всему есть свой предел, в том числе и физической выносливости, так что где-то в тот вечер, между девятью и, самое позднее, полуночью, все они поддались изнеможению за занавеской, они не привыкли бодрствовать так долго, у них начали болеть поясница, ноги и колени, веки начали закрываться, а головы – клониться в обморок, короче говоря, ни один житель города через некоторое время не мог выдержать, и наконец, в каждом из них возникло решение: больше ничего не оставалось, им нужно было лечь и заснуть, потому что делать все равно было нечего, на следующее утро они увидят, что все это такое, потому что все они верили, что это не история о привидениях – таких историй не бывает – есть только реальность, реальный мир, в котором, именно, они могли по праву ожидать, что, каким бы ужасным оно ни было, всему этому будет дано какое-то объяснение, завтра, думали они, совершенно измученные своей тревогой и усталостью и заряженные
для сна — были и те, кто даже не чистил зубы, а просто падал в постель, как был, и спал до следующего утра.
Завтра, подумали они и с огромной скоростью погрузились в грезы, завтра все, очевидно, объяснится.
Некоторые из них вставали ещё до рассвета, словно по неясному сигналу, но были и такие, кто потом признавался, что уже много лет не спал так крепко и крепко, без помех, без перерывов, со слюной, которая текла изо рта, но кто бы ни проснулся, когда все проснулись, конечно, первым делом им в голову приходил вчерашний день, и первая тропинка этого дня вела к окнам, и они не только пытались разглядеть, что происходит там, на улице, сквозь щель в занавесках, но и вдруг раздвигали занавески, а были и такие, кто сразу же открывал окна и высовывался, и тогда все видели одно и то же: улицы были совершенно пусты, – и они быстро оделись, и теперь, почти избавившись от страха, вышли на улицу и начали бродить по окрестностям, но вынуждены были верить своим глазам, тщетно терли, массировали их, словно не желая верить своим глазам, но эти глаза сообщали им, что всё танкеры полностью исчезли, не только с их улицы, но и со всех улиц, танкеры больше не стояли рядом друг с другом и друг за другом плотными колоннами, улицы гудели пустотой вокруг Замка и в Большой Румынской части, они звенели пустотой в Кринолине и со стороны пограничных переходов по обеим сторонам, они звенели пустотой в Большой Венгерской части и на бульваре Мира, и в старой Немецкой части, и в Малой Румынской части, и вокруг вокзала, и на улице Чокоша, и за улицей Чокоша, по всей дороге Надьваради, по обеим сторонам — они смотрели, изумленные, потому что если вчера было верхом абсурда видеть город, полностью забитый этими колоннами танкеров, то сегодня еще большим абсурдом было видеть, что эти самые танкеры —